Неукротимый, как море - Уилбур Смит

— Саманта, совсем недавно за нами летел альбатрос!

— Точно-точно, я видел его из окна камбуза…

— Это ведь странствующий альбатрос, да?

— Ну что же вы, мистер Стюарт! Уж вам-то надо бы знать. Это был Diomedea melanophris, альбатрос чернобровый. Но все равно вы подметили добрый знак. Любой альбатрос приносит удачу — научно доказано…

Саманта имела докторскую степень по биологии, и ее пригласили на лайнер в качестве лектора. Она взяла творческий отпуск в университете Майами, где занималась экологией морских организмов.

Пассажиры, большинство из которых были старше ее лет на тридцать, относились к ней как к любимой дочери, но при малейших трудностях тянулись к девушке, словно дети, интуитивно угадывая в Саманте внутреннюю силу. Она стала для них домашним любимцем и матерью-хранительницей в одном лице.

Пока стюард наполнял поднос новыми кружками, Саманта выглянула из дверей временного камбуза, устроенного в баре, и окинула взглядом тесный для такого количества пассажиров салон.

В воздухе висел густой запах табака и немытых тел, но она внезапно почувствовала близость к этим людям и гордость за их мужество. Они держались молодцом.

«Настоящая команда», — подумала Саманта и усмехнулась. Обычно толпы вызывали в ней неприязнь, и она часто размышляла, отчего такое утонченное и гордое создание как человек, попав в толпу, превращается в отталкивающее существо.

Ей вспомнились скопища людей в перенаселенных городах. Саманта ненавидела зоопарки, где зверей держали в клетках. Она не забыла, как рыдала в детстве, увидев исступленно мечущегося у решетки медведя. Бетонные клетки городов мучили своих пленников ничуть не меньше. «Животные должны быть на свободе», — думала Саманта, но человек — самый грозный хищник, отказавший в этом праве многим другим существам — целенаправленно загонял самого себя в безнадежный тупик, разрушал основы своего существования с усердием, по сравнению с которым самоубийственное безумие леммингов кажется вполне умеренным. И только сейчас, здесь, в этих тяжелейших условиях, Саманта впервые по-настоящему гордилась ими… и тревожилась.

Подспудно, где-то глубоко внутри, она тоже страшилась предстоящего — ведь она была создана для моря, любила его и осознавала величественную мощь водной стихии. Саманта не заблуждалась в том, что ждет их всех впереди. Приложив волевое усилие, она расправила поникшие плечи, заставила себя улыбнуться и понадежнее подхватила тяжелый поднос.

Неожиданно в динамиках общекорабельной сети раздался треск, и в наступившей тишине прозвучал сдержанный голос шкипера:

— Дамы и господа, говорит капитан. С сожалением должен сообщить, что спасательный буксир «Ла-Муэт» до сих пор не появился на нашем радаре. Я принял решение о высадке команды и пассажиров на спасательных шлюпках и плотах.

По переполненным залам пронесся вздох, различимый даже в гуле шторма. Саманта заметила, как один из пассажиров, которому она уделяла много внимания, протянул руки к жене и прижал ее седую голову к плечу.

— Все вы прошли инструктаж и не раз отрабатывали учебную посадку. Вам известны ваши группы и пункты сбора. Я надеюсь, мне не стоит напоминать о соблюдении порядка и о том, что распоряжения судового комсостава должны выполняться беспрекословно и неукоснительно.

Саманта тут же поставила поднос и вернулась к миссис Гольдберг. Вдова негромко плакала, потерянно озираясь по сторонам. Девушка обняла ее за плечи.

— Пойдемте, — прошептала она. — Незачем кому-то видеть вас в слезах.

— Саманта, ты не бросишь меня?

— Ну что вы, конечно, нет. — Она помогла женщине подняться. — Все будет хорошо — вот увидите. Представьте только, какую историю вы расскажете внучатам.

Капитан Рейли еще раз прошелся по регламенту оставления судна, перебирая в уме все действия одно за другим. Он помнил внушительный список наизусть, составив его заранее на основе собственного богатого опыта плавания в антарктических водах.

Самое главное при посадке в спасательные шлюпки — не допустить, чтобы кто-нибудь сорвался в воду. При такой температуре смерть наступает в течение четырех минут. Даже если бедолагу немедленно вытащить, то у него все равно остаются те же четыре минуты. Спасти может только сухая одежда и тепло, найти которые сейчас невозможно. А учитывая восьмибалльный ветер, дующий со скоростью сорока миль в час, и двадцатиградусный мороз, коэффициент резкости погоды приближался к семи. Проще говоря, через несколько минут человек окоченеет и полностью лишится сил. Поэтому действовать следовало с величайшей осторожностью.

Второе, и не менее важное, о чем нельзя было забывать, — физическое состояние людей, когда они покинут относительно теплые и безопасные помещения лайнера и окажутся на хрупких плотах и шлюпках посреди бушующего антарктического шторма.

Пассажиров предупредили и постарались психологически подготовить к испытаниям. Один из судовых офицеров проверил одежду и индивидуальные спасательные средства, все приняли по паре таблеток глюкозы, помогавшей организму бороться с холодом, и на каждый плот назначили ответственным опытного члена команды. Вот, пожалуй, и все, что капитан мог сделать для пассажиров. Теперь ему предстояло продумать очередность спуска на воду.

Все шесть спасательных мотоботов, каждым из которых управляет штурман с пятью матросами, пойдут первыми — тройками с обоих бортов. Пока плавучий якорь будет удерживать лайнер носом к ветру, лебедки живо опустят мотоботы с развернутых боканцев гидравлических шлюпбалок на воду, политую из насосов мазутом, чтобы временно сбить волны.

Несмотря на то что спасательные мотоботы — скорее даже, катера — имеют палубу, снабжены надежными двигателями и оборудованы радиостанциями, они плохо подходят для выживания в таких широтах: через несколько часов холод совершенно измотает экипаж. Именно поэтому пассажиров решили разместить на больших надувных плотах, защищенных сверху и с боков двойной обшивкой и обладающих достаточной остойчивостью даже в самый жестокий шторм. На них погрузили запас еды и поставили портативные радиомаяки. Каждый плот вмещал по двадцать человек, и тепла их тел должно было хватить, чтобы они чувствовали себя относительно удобно, пока не достигнут берега.

Что же касается катеров, они соберут плоты, подцепят их на буксир и поведут укрываться в залив Шеклтона.

Даже учитывая разбушевавшуюся погоду, им вполне должно хватить двенадцати часов. Каждый из таких импровизированных буксиров потянет пять плотов, и хотя членам их экипажей придется менять друг друга, они смогут передохнуть под навесами, так что непреодолимых трудностей не предвиделось. Капитан Рейли рассчитывал, что караваны пойдут со скоростью три-четыре узла.

На катера погрузили запас топлива, оборудования и еды на месяц, а то и на два, если урезать рацион. Как только они войдут в спокойные воды залива, плоты вытащат на берег, обложат борта снегом, утрамбуют и превратят в подобие эскимосских иглу. Им придется провести в заливе Шеклтона не один день, ведь французский буксир-спасатель не сможет забрать шесть сотен душ за раз. Кому-то выпадет дожидаться другого спасателя.