Десять поверженных - Глен Кук

— Я знаю, почему у Джалены начался приступ расстройства желудка, — прошептал Капитан.

Мы неподвижно сидели, прикованные надвигающейся угрозой смертельной развязки. Ворон поднимался, медленно разворачиваясь. Эти трое увидели его лицо.

«Жалобный голос» стал задыхаться. Его спутник затрясся. Женщина открыла рот. Оттуда не вылетело ни звука..

Я не знаю, откуда у Ворона появился нож. Он двигался так быстро, что трудно было уследить. Из перерезанного горла жалобного голоса хлынула кровь. Его приятеля сталь достала в сердце. А Ворон уже сжимал левой рукой горло женщины.

— Пожалуйста, не надо, — прошептала она. Женщина не ожидала прощения.

Ворон сжал горло ещё сильнее и поставил её на колени. Её лицо побагровело, раздулось. Язык вывалился изо рта. Она схватила Ворона за запястье, содрогаясь всем телом. Он поднял её и смотрел в глаза до тех пор, пока они не закатились и женщина не осела. Она ещё раз содрогнулась. Умерла.

Ворон отдёрнул руку. Он уставился на эти негнущиеся дрожащие клещи. Лицо его было мертвенно бледным. Он сдался охватившей его дрожи.

— Каркун! — дёрнулся Капитан. — Ты что, не претендуешь больше на звание врача?

— Да. Иду.

Люди отреагировали на происшедшее. Весь сад наблюдал. Я осмотрел «жалобный голос». Мёртв, как камень. Как и его дружок. Я повернулся к женщине.

Ворон опустился на колени. Он держал её левую руку. В глазах его стояли слёзы. Он снял золотое обручальное кольцо и положил в карман. Больше он ничего не взял, хотя у женщины драгоценностей было на целое состояние.

Я поймал его пристальный взгляд. В его глазах опять был лёд.

— Я не хочу показаться трусом, — тихо сказал Одноглазый, — но почему бы нам не смотаться наконец отсюда?

— Мысль неплоха, — сказал Элмо и двинул вперёд, реализуя её.

— Давайте, шевелитесь! — прикрикнул Капитан.

Он взял Ворона за руку. Я потащился следом.

— Я улажу свои дела до заката, — сказал Ворон.

Капитан посмотрел назад.

— Да-а, — это было всё, что он сказал.

И я думал так же.

Но мы выйдем из Опала без него.

В эту ночь Капитан получил несколько отвратительных посланий.

— Эти трое, должно быть, только часть компании, — больше он ничего не сказал.

— У них были эмблемы Хромого, — сказал я, — и вообще, в чём тут дело? Кто он такой, этот Ворон?

— Тот, кто не поладил с Хромым. С кем поступили нехорошо и оставили умирать.

— А о женщине он что-нибудь рассказывал?

Капитан пожал плечами. Я понял это как «нет».

— Бьюсь об заклад, она была его женой. Может, она предала его.

Такого рода вещи общеупотребимы здесь. Конспирация, наёмные убийцы и открытые грабежи. Все прелести упадка и морального разложения. Леди ничью активность не подавляет полностью. Наверное, эти игры её забавляют.

Продвигаясь на север, мы приближались к центру империи. С каждым днём всё, что мы видели вокруг, становилось более суровым. Поселения были всё более мрачными, угрюмыми и замкнутыми. Там просто не было весёлых земель. Даже несмотря на время года.

И вот наступил день, когда мы подошли к самому сердцу империи, Башне Амулет. Её построила Леди после своего воскрешения. Нас сопровождали сурового вида кавалеристы. Мы были от Башни не ближе, чем в трёх милях. Но даже отсюда её силуэт маячил над горизонтом. Это был массивный куб из тёмного камня по крайней мере в пятьсот футов высотой.

Я рассматривал её весь день. Какова наша хозяйка? Увижу ли я её когда-нибудь? Она меня заинтриговала. В тот вечер я попытался охарактеризовать её, взяв листок бумаги. Но всё это вылилось лишь в романтическую фантазию.

На следующий день мы неожиданно столкнулись с всадником, который скакал в южном направлении в поисках нашей Гвардии. Он имел бледный вид. Судя по эмблеме, он был сторонник Хромого. Наш авангард привёл его к Лейтенанту.

— Вы, ребята, чёрт подери, неплохо проводите здесь время, а? Вы нужны в Форсберге. Кончайте ваши дерьмовые прогулки.

Лейтенант — спокойный человек, привыкший, что люди с уважением относятся к его званию и положению. Он был так поражён, что не произнёс ни слова. Поведение курьера стало ещё более оскорбительным. Тогда Лейтенант спросил:

— Какое у тебя звание?

— Капрал. Личный курьер Хромого. Приятель, ты бы лучше потащился, куда тебе сказали. Он ведь не оставит этого просто так.

Лейтенант — ярый сторонник дисциплины. В этом он подражает Капитану. Но он, к тому же, очень рассудительный парень.

— Сержант! — окликнул он Элмо. — Ты мне нужен.

Он разозлился. Обычно только Капитан называет Элмо сержантом.

Элмо ехал рядом с Капитаном. Он вышел из колонны. Капитан последовал за ним.

— Сэр? — спросил Элмо.

— Вбейте немного уважения в этого человека.

— Да, сэр. Сапожник, Масляный, ко мне.

— Я думаю, двадцати ударов будет достаточно.

— Так точно, двадцать ударов, сэр.

— Какого чёрта вы тут себе позволяете? Да ни один вонючий наёмник не сделает…

— Лейтенант, я думаю, это требует ещё десяти ударов хлыстом, — сказал Капитан.

— Да, сэр. Элмо!

— Так точно, тридцать, сэр, — и он стащил курьера с седла.

Масляный и Сапожник подобрали его и сорвали с него рубашку.

Элмо принялся потчевать курьера лейтенантским хлыстом для верховой езды. Он не очень усердствовал. В нём не было особой злобы. Просто небольшое послание тем, кто считал Чёрную Гвардию людьми второго сорта.

Когда Элмо закончил, я уже был там со своей медицинской сумкой.

— Расслабься, парень. Я врач. Я почищу тебе спину и перевяжу, — я похлопал его по щеке. — Ты выдержал это неплохо для северянина.

Когда я перевязал его, Элмо сунул курьеру новую рубашку. Я дал несколько советов по лечению, а потом сказал:

— А теперь доложи Капитану, как будто ничего не произошло, — я указал рукой в его сторону, — ну…

Дружище Ворон всё-таки догнал нас. Он наблюдал за всем этим, сидя на потной и пыльной чалой лошади.

Посыльный воспринял мой совет.

— Скажи Хромому, — ответил Капитан, — что я иду так быстро, как только могу. Я не буду гнать слишком сильно. Иначе я не смогу драться, когда наконец доберусь туда.

— Да, сэр. Я передам ему, сэр, — курьер очень осторожно взобрался на свою лошадь. Он хорошо скрывал свои чувства. Ворон огляделся.

— Хромой тебе вырвет за это сердце.

— Недовольство Хромого меня не волнует. Я думал, ты присоединишься к нам до нашего отхода из Опала.