Личность и государство - Герберт Спенсер

к социальному строю, они воображают, что могут сейчас же помочь злу тем или другим преобразованием. А между тем если бы их планы и удались, то это имело бы место лишь под условием замены одного зла другим. Короткого рассуждения достаточно было бы, чтобы показать им, что с предлагаемыми ими преобразованиями им пришлось бы отказываться от своих вольностей по мере того, как увеличивалось бы их материальное благосостояние.

Ни одной формы кооперации, в больших или малых размерах, нельзя установить без регламентации, следовательно, без подчинения регулирующим агентам. Даже собственные организации социалистов, имеющие целью социальные изменения, могут служить им примером в этом отношении. Кооперация должна иметь свои собрания, своих местных и общих агентов, своих начальников, которым приходится повиноваться во избежание недоразумений и неудач.

Опыт тех, которые горячо восхваляли новый социальный строй под отеческим надзором правительств, показывает, что даже в обществах, организованных по почину частных лиц, власть правящей части становится настолько сильна, что часть подчиненная начинает роптать и отказывается повиноваться. Рабочие ассоциации, ведущие нечто вроде промышленной войны для защиты интересов рабочих против выгод хозяев, находят, что пассивное повиновение необходимо для того, чтобы деятельность их была плодотворна, так как разногласия членов только вредят успеху. Даже в кооперативных обществах, производительных или потребительных, где не требуется такого повиновения, как там, где преследуется оборонительная или наступательная цель, управляющие приобретают такое преобладание, что члены начинают жаловаться на «тиранию администрации». Посудите же о том, что будет, когда вместо сравнительно многочисленных ассоциаций, в которых можно участвовать или не участвовать по желанию, у нас будет одна национальная ассоциация, в которую будет включен каждый гражданин и из которой ему нельзя будет выйти, не покидая страны. Представьте себе, каково будет при этих условиях самовластие иерархически построенного и централизованного чиновничества, держащего в своих руках средства общины и имеющего в своем распоряжении всю силу, которую оно сочтет необходимой, чтобы заставить выполнять свои декреты и поддерживать то, что оно называет порядком. Нечего удивляться тому, что Бисмарк выказывает склонность к государственному социализму.

Затем, когда они сознают – а они должны осознать это, если только подумают о конечных результатах своих проектов, – какую громадную власть будет иметь в руках правящий класс в новом социальном строе, описанном столь великолепными красками, пусть тогда защитники его спросят себя, в каком направлении будет функционировать эта власть. Не останавливаясь исключительно, как они это обыкновенно делают, на материальном благосостоянии и на удовлетворении умственных потребностей, которым должно заняться благодетельное правительство, пусть они обратят внимание на то, какой ценой придется за это заплатить. Чиновники не могут создать необходимых средств: они могут только распределять между индивидами то, что индивиды совместно произвели. Если общественная администрация должна удовлетворять нужды индивидов, то она должна требовать, чтобы индивиды доставляли ей необходимые для того средства. Соглашения между хозяином и рабочим, как при нашей настоящей системе, быть не может, – проект исключает это соглашение. Вместо этого будет приказание, отдаваемое местными властями рабочим, и принятие рабочими назначенной властями работы. И такова в действительности ясно – хотя, по-видимому, и бессознательно – определенная членами демократической федерации организация. Они действительно предлагают поручить производство «земледельческим и промышленным армиям под контролем государства», забывая, вероятно, что армии обусловливают иерархию офицеров, которые станут требовать повиновения, так как иначе не могут быть обеспечены ни порядок, ни производительный труд. Таким образом, индивид подчинится управляющей части нации, как раб своему господину.

«Но правительство было бы господином, назначенным им самим и другими, господином, который, следовательно, всегда должен бы был быть начеку; господином, который контролировал бы его самого и других лишь настолько, насколько это необходимо для интересов каждого в частности и всех вообще».

На это возражение прежде всего мы ответим, что если даже это и действительно так, то каждый член общины, как индивид, был бы рабом общины в ее составе. Подобное отношение существовало обыкновенно в воинствующих общинах, даже в почти народных формах правления. В Древней Греции был принят принцип, что гражданин не принадлежит ни себе, ни семейству, а государству, так как государство у греков значило то же, что община. И эта доктрина, приспособленная к такому государству, где война велась непрерывно, бессознательно вводится теперь социализмом в государство, которое должно быть чисто промышленным. Услуги каждого человека будут принадлежать всем вообще, и эти услуги будут оплачиваться властью, по ее усмотрению. Таким образом, даже если власть будет столь благодетельна, как нам обещают, рабство, как бы ни была умеренна его форма, будет неизбежным результатом такой организации.

Во-вторых, мы ответим следующее: администрация недолго останется такою, какой нам ее обещают, и переносить рабство будет нелегко. Социалистическое мышление страдает теми же ошибками, как и мышление «практического» политика: предполагается, что администрация будет действовать так, как этого желают, но этого никогда не бывает. Коммунистический механизм так же, как и механизм нынешнего социализма, неизбежно зависит от элементов существующей человеческой природы, недостатки которой будут порождать одинаковое зло как в том, так и в другом случае. Любовь к власти, честолюбие, несправедливость, нечестность часто в течение сравнительно недолгого времени являются причиной распадения частных организаций, там же, где их влияние накапливается с каждым поколением, они неизбежно приведут к гораздо большим и гораздо труднее поправимым бедствиям, так как правительственная администрация, более обширная и сложная и снабженная всеми средствами, будет неотразимой, раз она достигнет полного развития и утверждения. В доказательство того, что периодическое применение избирательного права не устранит этого результата, приведем в пример французское правительство. Народное при своем основании и подвергающееся через короткие промежутки времени народному суждению, оно тем не менее до такой степени попирает права граждан, что английские делегаты на недавнем конгрессе рабочих ассоциаций говорят: «Это позор для республиканской нации и аномалия в республике».

И кончилось бы все это возвращением к деспотизму. Дисциплинированная армия гражданских чинов так же, как и армия военных чинов, дает высшую власть начальствующему лицу, власть, которая не раз уже вела к самовластию, как в средневековой Европе, а еще более в Японии; мало того, у французов это случилось в весьма недавнее время. Признания г. де Мопа показали, с какой легкостью глава конституционного государства, избранный целым народом, отдающим ему свое доверие, может с помощью немногих, не особенно щепетильных личностей обессилить народное представительство и сделаться абсолютным монархом. Мы имеем все основания думать, что те, которые достигли бы власти в социалистической организации, не остановились бы ни перед какими средствами, чтобы осуществить свои цели. Когда совет демократической федерации говорит нам, что акционеры, которые иногда наживая,