Эротические истории пенджабских вдов - Бали Каур Джасвал

поездки с родителями, но ее желание приобрести книгу привело к перепалке с отцом. Бросив случайный взгляд на соседнюю полку, девушка отвлеклась от воспоминаний. В глаза ей бросилось еще одно заглавие: «Красный бархат: приятные истории для женщин». Никки взяла книгу, перелистала, выхватив из текста несколько фраз.

«Он медленно раздел ее глазами, а потом стремительно пальцами».

«Обнаженная Делия нежилась на летнем солнце в укромном уголке своего сада, но Хантер тайком наблюдал за ней».

«— Я пришла не затем, чтобы увидеться с тобой, — надменно произнесла красавица. Она развернулась на каблуках, намереваясь выйти из кабинета, но тут заметила, что его мужское достоинство выпирает из брюк, и поняла, что он мечтает с ней увидеться».

Никки усмехнулась и отнесла книги на кассу. Выходя из магазина, она придумала, какую дарственную надпись сделает в книге «Красный бархат»: «Дорогая Минди, может, я и не такая взрослая, как ты, но о кое-каких взрослых таинствах мне известно чуть больше, чем тебе. Это руководство для тебя и мужа твоей мечты».

* * *

Притащив сумку с книгами в класс, Никки с трудом водрузила ее на стол. К столу скотчем был приклеен листок с надписью: «Никки, не передвигайте столы и стулья в этой комнате. Кулвиндер». Вся мебель была вновь расставлена аккуратными рядами. Урчание в животе напомнило девушке, что она еще не ела, но перед тем как отправиться в лангар, она снова сдвинула столы кругом.

Воздух полнился ароматами дала и сладкого джалеби, звоном посуды и гулом голосов. Никки прошла с подносом по линии раздачи, получив роти, рис, дал и йогурт. Когда девушка отыскала свободное местечко на полу в ряду[18] пожилых женщин, ей вспомнилось, как, будучи подростком лет тринадцати, она посещала с родителями молитвы в маленькой энфилдской гурдваре. Однажды ей что-то понадобилось в машине, и она подошла за ключами к отцу, сидевшему вместе с другими мужчинами. Окружающие начали оборачиваться и смотреть, как девочка пересекает невидимую границу, разделявшую мужчин и женщин… Но, похоже, в лангаре подобные правила не действовали. Почему Минди смотрит на этот мир как-то иначе? Казалось, все женщины заканчивали одним и тем же: устало волочили ноги. Никки наблюдала, как они входят в лангар, поправляя шарфы и останавливаясь на каждом шагу, чтобы приветствовать знакомых. Компания почтенных дам, сидевших возле нее, обсуждала каждую вновь появившуюся. Им было известно всё.

— Вон жена Чако — только после операции, бедняжка. Какое-то время она не сможет нормально ходить. За ней ухаживает старший сын. Поняли, о каком я говорю? У нее двое сыновей. Это тот, который купил у своего дяди магазин электроники. Дела идут отлично. На днях я видела, как он катает ее по парку в инвалидной коляске.

— Та женщина — это ведь младшая сестра Нишу, верно? У них у всех высокий лоб. Я слыхала, в прошлом году в их доме случился ужасный потоп. Пришлось настелить новые ковры и повыбрасывать много мебели. Неслыханный ущерб! Они обновили мебель в гостиной всего за полтора месяца до этого.

— Это Далвиндер? Я думала, она уехала в Бристоль навестить кузину.

Дамы судачили, а Никки следила глазами за каждой обсуждаемой особой. Она едва успевала впитывать обрушивающуюся потоком, изобиловавшую мелкими деталями информацию. Наконец в зал вошла женщина, которую она знала, — Кулвиндер. Соседки Никки сразу заговорили тише.

— Посмотрите-ка на эту цацу, вышагивает, точно большая начальница. В последнее время она такая заносчивая, — проговорила женщина средних лет в жесткой зеленой дупатте, надвинутой так низко, что лица было почти не видно.

— В последнее время? Она всегда любила задирать нос. Не знаю, с какой стати она продолжает так себя вести.

Неприязнь женщин к Кулвиндер не удивила Никки. Она внимательно прислушивалась к разговору.

— Ну хватит! — воскликнула морщинистая старушка и поправила на носу очки в тонкой металлической оправе. — Кулвиндер хлебнула горя. Надо ее пожалеть.

— Я пыталась, но моя жалость ей не нужна. Она мне откровенно нагрубила, — отрезала Зеленая Дупатта.

— У Буппи Каур такое же несчастье, но она по крайней мере выказывает нам признательность, когда мы говорим: «Соболезнуем твоему горю». Кулвиндер — другое дело. Вчера я видела, как она гуляла по округе. Я помахала ей рукой, а она отвернулась и пошла дальше. И я должна ее пожалеть?

— У Буппи Каур случилось похожее, но не такое же несчастье, — возразила старушка в очках. — Ее дочь сбежала с тем парнем с Тринидада. Она все-таки жива, а у Кулвиндер дочка погибла.

Никки удивленно вскинула голову. Женщины заметили ее резкое движение, но продолжали разговор.

— Смерть есть смерть, — согласился кто-то. — Это куда хуже.

— Ерунда, — презрительно усмехнулась Зеленая Дупатта. — Если девушка лишилась чести, ей лучше умереть. Хорошо бы молодому поколению иногда об этом вспоминать.

Никки догадалась, что эти слова предназначаются ей. Она подняла глаза на женщину, изрекшую эту сентенцию, и натолкнулась на ее невозмутимый, вызывающий взгляд. Остальные захмыкали, выражая согласие. У Никки кусок застрял в горле. Она сделала глоток воды, стараясь не поднимать головы.

Старушка в очках встретилась с ней взглядом.

— Ну не все такие бесстыжие. В Саутолле много порядочных девушек. Все зависит от того, как их воспитывают, верно? — И она едва заметно кивнула Никки.

— Это эгоистичное поколение. Если бы Майя хоть немного думала о родителях, ничего бы не случилось, — продолжала Зеленая Дупатта. — И не забывайте про ущерб, нанесенный имуществу Тарампал. Девица могла уничтожить весь дом.

Теперь другим женщинам сделалось явно не по себе. Они, подобно Никки, дружно опустили головы и сосредоточились на еде. Во внезапно наступившей тишине девушка услышала, как учащенно забилось ее собственное сердце. Тарампал? Не идет ли речь о женщине из ее кружка? Никки ужасно хотелось, чтобы Зеленая Дупатта раскрыла подробности, но та, лишившись внимания аудитории, тоже умолкла.

* * *

Никки вошла в здание досугового центра, погруженная в свои мысли. Эта особа из лангара так уверенно рассуждала о смерти и чести. Никки не могла представить, чтобы дочь такой женщины, как Кулвиндер, застали за чем-то неподобающим, как намекали те сплетницы. Впрочем, Кулвиндер такая твердокаменная, что дочь, возможно, взбунтовалась.

Разнесшийся по коридору смех прервал размышления Никки. Странно, подумалось ей. Других занятий в это время нет. Когда девушка подходила к классу, шум усилился, и она отчетливо расслышала чьи-то слова:

— Он кладет ладонь ей на бедро, когда она сидит за рулем, и пока она ведет машину, он потихоньку просовывает пальцы между ее ног. Она никак не может сосредоточиться на дороге и говорит ему: «Давай свернем в какой-нибудь