Мозг. Тайны разума - Уайлдер Пенфилд

Серое вещество интерпретативной коры является частью механизма, занятого интерпретацией текущего опыта, направляющего эти интерпретации сознанию. В некотором смысле может показаться, что интерпретативная кора выполняет для восприятия невербальных понятий и идей то, что речевая кора и речевой механизм выполняет для функции речи. Локализация областей мозга, ассоциированных с речью, в целом ясна. И хотя еще многое предстоит сделать для понимания невербальных понятий и идей, сейчас под механизмом я буду подразумевать механизм невербальных понятий. Эти механизмы, один из которых вербальный, а другой невербальный, образуют необыкновенное хранилище памяти, которое должно быть открыто либо сознательным побуждением, либо автоматически.18, 19, 20

Рисунок из анатомического атласа Жозефа Вимона

(фр. Traitй de phrйnologie humaine et comparйe). 1832–1835 гг.

Еще очень многое можно было сказать, когда позволит время, о височных долях мозга и памяти. Эта загадочная сдвоенная структура, гиппокамп, у некоторых низших млекопитающих, вполне возможно, имеет прямое отношение к памяти о запахах, однако у человека она связана с памятью о других вещах. Гиппокамп можно удалить с одной стороны мозга без каких-либо клинических последствий, если оставшаяся часть структуры функционирует нормально. Но если его удалить с обеих сторон мозга, возможность реактивировать записи потока сознания, будь то произвольно или в автоматическом режиме, полностью утрачивается. Вероятно, гиппокамп является своего рода хранителем «ключа от входной двери» к архивам потока сознания. Совместно с интерпретативной корой он обеспечивает возможность сканирования и извлечения из памяти экспериментальных воспоминаний. (См. Пенфилд и Матисон27.)

А теперь перед нами открывается волнующая перспектива. Здесь происходит взаимодействие автоматических механизмов мозга, которые могут быть отделены от мозговой «машины для производства разума».

Как я отмечал прежде, эпилептический разряд может, что часто и происходит, селективно ограничиваться одной функциональной системой или одним функциональным механизмом внутри мозга. В случае такого разряда наступает паралич затронутого механизма и он прекращает функционировать нормально. Тогда, когда функция серого вещества отличается большей сложностью, и она только отчасти реализуется в автоматическом режиме, как, например, в случае с речевой зоной коры мозга человека, как следствие эпилептического паралича в нем наступает нечто большее, чем паралитическая тишина, например афазия.

Действительно, было доказано, что механизм верхнего отдела ствола мозга, чья активность неотделима от самого существования сознания, можно целенаправленно вывести из строя! Если это происходит, индивид превращается в бездумный автомат. Такое, однако, случается тогда, когда эпилептический разряд протекает в том участке серого вещества, который является интегральной частью этого механизма. Предположительное местоположение этого участка серого вещества показано на рисунке 9. Если разряд происходит главным образом в этом участке, приступ болезни у пациента называется малым автоматическим эпилептическим припадком. Но, как я отмечал выше, височная кора и префронтальная кора имеют прямое отношение к передаче содержимого сознания, и эпилептический разряд, начинающийся локально в височной коре или в передней части фронтальной коры, может распространиться вследствие агрессивной дистанционной бомбардировки серого вещества в верхнем отделе ствола мозга и тем самым вызвать приступ автоматизма, несколько отличающийся по характеру от того, что происходит при малом эпилептическом припадке[14].

Эти эпилептические приступы автоматизма ясно указывают на сложнейший характер работы, которую способен выполнять человеческий «компьютер».

Рис. 9. Высший мозговой механизм

Месторасположение центрального серого вещества, соответствующего этому мозговому механизму, нормальное действие которого составляет физическую основу разума и мышления, показано точечными линиями. Знаки вопроса указывают только на то, что детали контуров анатомических структур, вовлеченных в работу этого механизма, еще предстоит установить, однако это не означает, что есть какие-либо сомнения относительно общего местоположения этой области, в пределах которой подавление активности клеток приводит к потере памяти. Такое подавление клеточной активности может быть вызвано разными нарушениями: сдавливанием, травмой, кровотечением и локальным эпилептическим разрядом. При нормальных условиях такое происходит во время сна. (Рисунок Эленор Суизи.)

Во время приступа автоматизма пациент внезапно теряет сознание, но поскольку другие механизмы мозга продолжают функционировать, он переходит в автоматический режим жизнедеятельности. Он может бесцельно блуждать, не осознавая, что происходит. Или же продолжает преследовать свою цель, какой бы она ни была в момент передачи управления автоматическому сенсорно-моторному механизму, то есть тогда, когда высший мозговой механизм прекратил работу. Или же он может следовать привычной, стереотипной, модели поведения. В каждом случае, однако, автоматика может принять, если вообще к этому подойдет, несколько решений, которые ранее никогда не принимались. Она не делает записей потока сознания. Следовательно, в отношении периода протекания эпилептического разряда, а также в отношении последующего периода времени, когда клетки пребывали в истощенном состоянии, пациент будет испытывать полную амнезию.

Сами пациенты в действительности не способны предсказать, когда произойдут эти внезапные потери сознания. Вот несколько тому примеров. Один пациент, которого я назову А., серьезный студент, обучавшийся игре на фортепиано, был подвержен автоматизму, характерному для так называемого малого эпилептического приступа. У него была привычка делать небольшой перерыв в своих занятиях, который его мать воспринимала как начало «отсутствия». Затем, как правило, он продолжал играть какое-то время с необыкновенным воодушевлением. Пациент Б. страдал эпилептическим автоматизмом, начинавшимся с разряда в височной доле. Иногда его приступы начинались по дороге с работы домой. В эти минуты приступа пациент, как правило, продолжал идти, не останавливаясь даже на людных улицах. Позднее у него появлялась возможность осознать, что он пережил приступ болезни, так как в его памяти в отношении этой части пути домой от улицы X до улицы Y был провал или пустота. Если пациент С. вел машину, он продолжать это делать, хотя позже обнаруживал, что проехал один или более раз на красный свет.