Леди удачи - Фрэнк Шэй

— Так вот почему эта старая наседка на полуюте вышла в море, да? — спросил Рэкхэм. — Да, здесь настоящему мужчине не место, клянусь небом! Из–за него ты окажешься на галерах, прежде чем успеешь обнять за талию испанскую сеньориту.

Он выбрал еще пять человек, беспечно попрощался с майором Бонне и переправил всех шестерых на «Орла». Мэри, смотревшая из лодки на «Возмездие», увидела, что майор провожает их угрюмым взглядом — возможно, сейчас он мечтал о том, чтобы вернуться в армию, где офицерский чин пользовался большим уважением.

Капитан Чарльз Вейн был коренастым полным человеком с короткой мясистой шеей и уверенными твердыми манерами. Он пиратствовал со своей командой уже долгое время, но вскоре Мэри обнаружила, что Джек Рэкхэм — единственный офицер на корабле, пользующийся всеобщим уважением. Все матросы хорошо отзывались о Ситцевом Джеке, как его называли за яркие бриджи из простой легкой материи, и говорили, что он самый серьезный пират семи морей. Капитана Вейна не то чтобы не любили, но относились к нему, как к изнеженной старухе, а за последнее время он прослыл чуть ли не Ионой. Сейчас их плавания приносили довольно скромные результаты, и Мэри была неприятно удивлена, узнав, что капитан Вейн намеревается плыть к острову Нью–Провиденс, одному из Багамских островов, чтобы принять от короля помилование для себя и своей команды. Создавалось впечатление, что Англия решила покончить с пиратством, забыв о том, что в прошлом пираты сослужили ей хорошую службу, и потому король Георг выслал сэра Вудса Роджерса на остров Нью–Провиденс, чтобы тот занял место губернатора, дав ему полномочия даровать помилование любым пиратам, готовым сдаться в его руки. Эта новость настолько разозлила Мэри, что она сразу отправилась поговорить с самим капитаном Вейном и безо всяких «с вашего разрешения» спросила, правда ли, что он собирается принять предложение о помиловании.

Капитан Вейн с удивлением посмотрел на нее.

— Дьявол меня побери, парень, тебе–то что до всего этого? — спросил он.

— Я один из новичков, набранных у майора Бонне, — ответила Мэри. — И если это правда, значит, ваш квартирмейстер обманом заманил меня сюда. Уж лучше бы я остался у майора Бонне. Я добирался на Карибы не для того, чтобы любезничать с жирным немцем Георгом. Когда–то я носил форму солдат его армии, и, клянусь, мне не слишком–то это понравилось!

— Кто этот задира, Джек? — спросил капитан Вейн у Рэкхэма.

Ситцевый Джек вставил в глаз воображаемый монокль, подошел к Мэри и с надменностью святого Иоанна осмотрел ее с ног до головы.

— Его зовут Джек Рид, насколько я понимаю, Чарльз, — ответил он наконец.

— Еще один Джек, который придерживается твоего мнения.

— Разумеется, не нужно мне никакого помилования, — подтвердил Рэкхэм. — Я никак не могу понять, зачем оно мне. Я мог бы получить четыре акра земли и корову, или четыре акра земли и четырех коров, или даже сорок акров земли и сорок коров, но на что мне эти четвероногие коровы, Чарльз? Пусть Георг изводит свою бумагу на что–нибудь еще, а не на помилование для меня; пусть, например, пишет послания своим любовницам. А по мне, так лучше уж короткая, да веселая жизнь. Если бы у меня было желание вращаться среди элиты, я бы не сбежал из поместья своего всеми уважаемого батюшки.

Вейн повернулся к Мэри и уверил ее, что они лишь собирались разведать, как обстоят дела на острове.

— Клянусь честью, во мне есть что–то от старого боевого скакуна, приятель! — сказал он. — Скакуна с плохими зубами, но с трезвой головой. Когда я узнаю, что в нашем деле появились новые противники, мне обязательно нужно выяснить, насколько они сильны. Я, может быть, всего лишь хочу знать, сколько боевых кораблей приведет с собой Вудс Роджерс. Когда он окажется в гавани на острове Нью–Провиденс, мы сможем точно определить, насколько опасны для нас теперь моря. Черт побери, сам не знаю, почему я должен объяснять все это зеленому матросу, но мне чертовски нравится твоя дерзость. Ты станешь хорошей парой нашему отчаянному Джеку!

— Клянусь, — протяжно проговорил Ситцевый Джек. — Придется мне подыскать ему пару ситцевых бриджей нежного цвета.

Вскоре «Орел» был уже неподалеку от Нью–Провиденс; увидев город, Мэри сразу же поняла, почему пираты избрали именно его в качестве центра, когда их вынудили отказаться от Тортуги. Для пиратского центра в первую очередь была необходима хорошая гавань, и здесь она, несомненно, была — лучшая из всех, какие Мэри когда–либо доводилось видеть; в этой гавани, по ее подсчетам, могло уместиться до четырехсот кораблей. Еще важней было то, что перед входом в гавань располагалась небольшая отмель, которую можно было миновать только через два маленьких прохода. В них было так мелко, что большое судно могло пройти в них только во время прилива, а после этого пираты могли преградить выход с помощью искусно сделанных плавучих заграждений. Бросив якорь в этой гавани, пираты могли уже не бояться никакой погони и обороняться с меньшими усилиями и достаточно большой эффективностью.

Сейчас в гавани стояло очень много кораблей, начиная от фрегатов, шхун и челноков и заканчивая бригантинами, пинассами и сноу, но у всех на реях развивался один и тот же флаг — Веселый Роджер, вид которого варьировался в зависимости от воображения и способностей хозяев кораблей. Мэри было приятно разглядывать их, и, пока «Орел» входил в гавань, она провела несколько минут в приятном созерцании, выбирая себе корабль, который она хотела бы взять под свое командование.

Капитан Вейн выбрал стратегически удобное место для стоянки около мелководной бухты, и, как только «Орел» бросил якорь, все корабли в Нью–Провиденс приветствовали вновь прибывшего салютом из пушек и мушкетов. Капитан принял это приветствие без улыбки или каких–либо иных признаков удовольствия, и когда последнее эхо выстрелов замерло вдали, он собрал всю команду на палубе и обратился к ней со следующей речью:

— Ребята, наши друзья здесь веселятся, но мы должны позаботиться о деле. Чарли Вейн намерен поберечь свой кошелек, пока подобные Хорниголду тратят свой порох на салюты. Новый губернатор, очевидно, еще не прибыл на этот остров, но, едва он появится, я собираюсь отчалить. Поэтому я и выбрал именно это место для стоянки и поэтому я хочу, чтобы все вы ночевали на борту «Орла». Насколько мне известно, немногие из нас хотят принять от Георга помилование, но будет справедливо, если вы, прежде чем отказываться от него, получше все разузнаете. Я уверен, что вы все равно будете против этой идеи, поэтому будьте наготове и не слишком–то напивайтесь на берегу. Я по большей части буду оставаться на борту, и, когда придет время поднимать якорь, дам вам знать. И, клянусь, если вы послушаетесь совета старого боевого скакуна, то будете гулять только по двое, по трое со своими приятелями и не будете выходить в одиночестве.

Мэри присоединилась к группе, которую возглавил Джек Рэкхэм, и довольно быстро убедилась в том, что предостережения капитана были весьма обоснованны. В Нью–Провиденс была одна центральная улица, со всех сторон окруженная грязными двориками с полуразрушенными лачугами, размещенными, по всей видимости, безо всякого плана. Спускаясь вниз по главной улице, они были оглушены хриплыми звуками: дикими пьяными песнями, визжанием скрипок, заунывным пением индейцев, упрямым топотом качающихся от выпивки пиратов, пытавшихся танцевать, торжествующими криками игроков и глупым пронзительным смехом распутных женщин и шлюх. Мэри не слышала ничего подобного в самых худших борделях Ковент–Гардена и Тайберна.