Слушаю и повинуюсь - Мария Сакрытина

Валид обернулся, и юноша вздрогнул от удивления – мальчик точно усох за этот день, осунулся, под глазами залегли глубокие тени.

Впрочем, вряд ли сам Амин выглядел лучше.

– Туда, – буркнул Валид, отворачиваясь.

– И что там? – поинтересовался юноша, вполне ожидая услышать, что этот странный мальчишка знает все секреты пустыни.

Валид пожал плечами.

– Понятия не имею. А что?

Амин задохнулся.

– Ты дорогу… не знаешь? – выговорил он, наконец.

– Не-а, – равнодушно откликнулся мальчик. – А что, бедуины разве так путь указывают? Они тоже идут куда глаза глядят.

Амин застонал – про себя.

На ночь они остановились у россыпи камней, выглядывающих из-под песка, точно клыки диковинного зверя. В подобных местах у бедуинов располагались колодцы, и Амин надеялся найти здесь воду.

Зря.

Юноша проверил сумку и помрачнел: мальчишка не только не потрудился спасти караванщиков, он еще и не подумал положить лишнюю флягу или что-нибудь из еды, прежде чем убегать. Потом забирать это было бы поздно – красть у мертвецов никто бы не решился. Хотя… скоро они сами присоединятся к погибшим караванщикам. И, судя по тому, что воды на донышке, а еды почти не осталось – очень скоро.

Насупившийся, странно тихий мальчик сидел, глядя в небо.

– Ты умеешь предсказывать будущее? – спросил Амин, без сил ложась рядом на песок.

– Я похож на гадалку? – фыркнул мальчик.

– Ты вообще на человека не похож, – отозвался юноша, закрывая глаза.

Болела голова, в горле пересохло, и лучше бы попытаться заснуть, а не разговаривать. Но Амину просто было страшно. Слишком тихо, непривычно – после шумного каравана. Пустота впереди, верная смерть… и все. Поворачивать уже некуда.

Валид долго молчал, но потом неожиданно спросил:

– Почему? У меня человеческое тело. Я чувствую боль. Усталость. Страх. Что же еще нужно?

– Ты не умеешь сочувствовать, – сонно откликнулся Амин.

– Сочувствовать? – вскинул брови мальчик. – Не понимаю. Сочувствовать кому? Тебе?

Амин слабо улыбнулся.

– Тебе не жаль мертвых…

– Чего их жалеть? – перебил Валид. – Поверь, они в лучшем положении, чем мы. Их не мучает жажда, голод, жара. Им там хорошо.

Амин вздохнул. Для него подземные чертоги Вадда никогда не были чем-то «хорошим».

– Не думаю, что они хотели умирать, – только и сказал он. – И я не хочу.

– Ты боишься, – протянул мальчик.

– Да, – вздохнул юноша.

– Ты прав, – помолчав, сказал Валид. – Наверное, я и правда не всегда похож на человека. Я просто не понимаю, что страшного в смерти. Неизвестность? Ты не хуже меня понимаешь, где окажешься. Суд Манат? Не глупи, Амин, там судят справедливо. Не так, как у вас, людей. А Вадд, конечно, тот еще угрюмый тип, но его вполне можно терпеть. С ним легче, чем с тем же… как того бурдюка звали?

Амин смотрел на разглагольствующего мальчишку, не сводя глаз.

– Ты… ты говоришь так, будто ты там был. Ты общался с Ваддом? С богом?

– Как с тобой, – улыбнулся мальчик. – Во-о-от, и это я тоже не понимаю. Благоговение перед богами. Чего ради строить храмы, поклоняться? Вы, правда, думаете, что без вашей веры солнце не взойдет и слепая Манат перестанет прясти?

Амин против воли улыбнулся.

– Мы просим их о милости… – начал он.

– Наивно веря, что они до вас снизойдут, – ехидно закончил Валид. И тут же зло добавил: – Плевать им на вас. И на всех, кроме разве что самих себя. А вы выдумываете такие красивые легенды – ах, Аннат, ах великая матерь, ах… Кстати, вот еще, никогда не понимал, ну а в матерях-то вы что нашли? Смотришь, бывало, и поражаешься: валиде-султан, мать правителя, так сыном и вертит, так и вертит. А тот, покоритель других земель, слова поперек ей сказать не способен. У вас это даже добродетелью зовется. Любовь сыновья, – выплюнул мальчик. – Вот ты, – он повернулся к Амину, – тоже наверняка возразить своей не можешь? Почтительный сын, ты же у нас весь такой правильный…

– Я не знаю своей матери, – тихо произнес Амин.

Мальчик замолк, удивленно глядя на юношу. Амин тоже посмотрел на него и отвел взгляд.

– Она тебя бросила? – поинтересовался, наконец, Валид.

Амин хотел промолчать. Но почему-то ответил:

– Не знаю. Может быть. Она была одной из наложниц, одной из гарема. Детей у таких забирали, – Амин помолчал и, вдруг сев, повернулся к мальчику. – А оттуда, откуда ты смотришь на людей, ты никогда не видел, как младенцев забирают? Нет? Как матери плачут, как сходят с ума? Для тебя такая любовь, может, и ничто, но… – Амин запнулся, с удивлением понимая, что не может найти слов. В груди что-то противно сжалось, когда знакомая картинка пронзила память.

– Отчего же, – откликнулся мальчик. – Видел. И не раз. Потом они зовут меня. Идут ко мне, сбивают ноги в кровь. Лишь бы… лишь бы поймать… лишь бы… себялюбивые дуры! Им плохо – пусть и мне станет хуже, да?

– Ты не умеешь любить, – заключил Амин, снова укладываясь и отворачиваясь от мальчика.

– Нет, – тихо откликнулся Валид. – Не умею, – и принялся насвистывать какую-то тихую мелодию.

Амин слушал ее, пока не уснул.

Вадд-месяц, пропутешествовав по небу, исчез под землей, не заметив двух спящих путников в пустыне. И правда, зачем – все равно оба скоро окажутся в его царстве…

Амин проснулся от хриплого визга. Кричал Валид, на груди у которого преспокойно ползал здоровенный скорпион.

– Убери его! У-у-убери! – выл мальчишка.

Амин только улыбнулся – Валид, ночью рассуждавший о богах, надрывается, видя обыкновенного скорпиона.

– Я-а-а тут н-не буду б-больше… – дрожащим голосом непонятно бормотал Валид. – Н-н-не… Пойдем!

Амин, с трудом встав, позволил себя увести.

Солнце поднималось быстро, и так же быстро начиналась жара. Пот заливал глаза, щипал. Амин, пошатываясь, вяз в песке и даже не сразу заметил, как бредущий впереди мальчик неожиданно упал.

– Валид? – прохрипел юноша, наклоняясь над ним и одновременно пытаясь нашарить флягу.

Мальчик дрожал, задыхаясь на руках у юноши. Потрескавшиеся губы казались черными. Амин смочил их остатками воды, принялся ощупывать мальчишку. И быстро нашел небольшую вспухшую ранку на груди – скорпионий укус.

Прижигание не помогло. Высасывать яд, похоже, было уже поздно, хоть Амин и честно попытался. Валида лихорадило, в себя он не приходил, и очень скоро начал бредить.

Амин нес его на руках, сам не понимая зачем. Куда он идет – вокруг далеко-далеко одна лишь пустыня. Вечером, стоило солнцу зайти, юноша без сил рухнул на песок, мечтая о глотке воды. Ее не было – на мечущегося в бреду мальчика ушли последние капли.