Подтексты. 15 путешествий по российской глубинке в поисках просвета - Евгения Волункова

что не нашлась, что сказать. Врач попросила меня приехать к ней и подробнее рассказать историю Ксюши. Я приехала и рассказала. И тогда она протянула мне довольно крупную для бедной Ксюшиной семьи сумму. Я передала деньги старшему брату Ксюши, а он — ее маме, сумев объяснить это пожертвование так, чтобы женщина могла взять деньги без стыда.

А потом на «Таких делах» вышел материал. Журналисты и активисты оборвали телефоны интерната и Министерства образования, требуя объяснить, как такое возможно, что незрячий ребенок должен вот так добираться на учебу? Чиновники обещали обязательно что-нибудь придумать.

Пока они придумывали, я получала звонки и письма от людей, желающих помочь Ксюше и ее семье.

Предлагали помочь деньгами: «Чтобы было на что ездить, пока это безобразие не закончится». Приглашали остановиться: «Могу оставлять девочку у себя на выходные, у меня не очень большая квартира, но места хватит». Признаться, у меня тоже был такой порыв, но я держалась. Потому что ситуация, в которой самые обычные люди хотят помочь другим самым обычным, сделав работу за государство, — нездоровая. Я уже давно транслирую мысль о том, что самая скорая и искренняя помощь всегда приходит от простых людей. От тех, кто, как правило, и сам нуждается. И все-таки, делая работу за тех, кто должен ее делать, выполняя за других их прямые обязанности, мы порождаем бездействие. Министерство образования, руководство интерната должны были решить проблему

Ксюши и других детей. Это они должны сделать процесс получения образования удобным и человечным. В случае с Ксюшей речь не шла о космических суммах, которые никак нельзя выкроить, и ситуацию вполне можно было разрешить, если захотеть. Мы же с читателями могли повлиять на ускорение этого процесса, рассказывая о проблеме.

И все-таки порыв помочь, сделать хоть что-то, мне понятен и близок. Несколько человек спросили у меня, можно ли перевести для Ксюши деньги. Я не хотела предлагать их Ксюшиной маме, потому что она стеснительная и гордая. Но у меня появилась идея: предложить читателям скинуться Ксюше на новый телефон. Смартфон, который связывает ее с миром (звонки, соцсети), совсем плох. Разбитый экран, неяркий небольшой дисплей, барахлящий динамик, который иногда отключается, и девочка не слышит собеседника. «У Ксюши как раз был день рождения, телефон стал бы полезным, приятным и ненавязчивым подарком. Если экран будет большой, она сможет читать книги, увеличивая шрифт (она очень любит читать)», — написала я на своей страничке в «Фейсбуке».

Желающих скинуться Ксюше на телефон было очень много. Мы довольно быстро собрали необходимую сумму и даже больше. Купили с Федей хороший смартфон с большим экраном и отвезли его сестре. Оставшиеся от покупки деньги передали Ксюшиной маме.

Через несколько дней после публикации репортажа домой к Ксюшиной маме Татьяне наведались представители Отдела семьи Шигонского района. По словам Татьяны, чиновники рассказывали о льготах, которые она может получить для своих детей, и о санаториях, в которые есть возможность их отправить. К Ксюше, которая в тот момент находилась в санатории, приезжали представители Министерства образования Самарской области, директор интерната и классный руководитель — расспросили девочку о том, как у нее дела.

Я была на связи с преподавателем интерната, которая хорошо относилась к Ксюше и разделяла мою позицию, что выходные необходимо вернуть. Она рассказала, что в школу приезжали представители Министерства образования и прокуратуры. Руководство обязало классных руководителей школы обзвонить всех родителей и попросить их написать заявление о том, что они якобы не имеют претензий по доставке детей в школу. Как это связано с выходными, она пояснить не смогла.

Чуть позже в Мазу, в семью Замыцких, приехала делегация в составе представителя Министерства образования, уполномоченного по правам ребенка, руководства школы и отдела семьи — всего семь человек. По словам Татьяны, перед приездом чиновников трактор вычистил дорогу до их дома. «Представляете, никогда у нас тут ничего не чистили вообще, а тут я гляжу в окно — трактор снег убирает! Я глазам своим не поверила!» — удивлялась мне в трубку она. Чиновники рассказали Татьяне, что Ксюша может оставаться на выходные в школе. Необходимо только написать заявление о том, что девочка в этом нуждается, и такая возможность будет предоставлена.

Уже после выхода публикации и всей этой шумихи я вновь обратилась за комментариями к директору 17 интерната Галине Косковой. Она разговаривала сдержанно и посетовала на то, что о проблеме руководство интерната узнало от журналистов, а не от родителей. По ее словам, ни мама Ксюши, ни ее брат Федор, ни другие родители не сообщали ей, что дети нуждаются в том, чтобы оставаться в школе на выходные. При этом утверждала, что знала, как сложно приходится Ксюше, и якобы советовала ей написать заявление.

Директор не стала комментировать слова своего заместителя Анны Патокиной, настаивавшей на том, что дети якобы не могут оставаться на выходные из-за требований закона. «Сейчас проблема вырисовалась, и мы ее решим. Мы решили, что каждый родитель подойдет сейчас, и снова с ними все обсудим. Вплоть до того, что я сама готова поехать в деревни. Все, кому нужно оставаться, смогут оставаться. Иногда, конечно, ребенок будет ездить домой, вот на праздники дети, наверное, должны быть дома с родителями», — заявила Коскова.

Проблему присмотра за детьми чиновники решили просто: с учениками будут находиться повар и дежурный воспитатель, сформируют график дежурств на выходные.

Когда все это случилось, Ксюша звонила мне и плакала от счастья. Звонила и ее мама, говорила, что не думала, что журналисты могут помогать людям. А я чувствовала себя счастливой оттого, что удалось как-то повлиять на ситуацию. Что журналистика что-то еще может менять, все не зря.

Мы с Ксюшей продолжили общаться и как-то незаметно подружились. Она окончила школу (а тогда из-за пропусков была на грани отчисления), поступила в техникум. Периодически пишет мне капслоком: «КАК ДЕЛА, ЖЕНЯ, КАДА ТЫ ПРИЕДИШЬ? СКОЛЬКО СЕГОДНЯ ПРОБИЖАЛА?» Я много бегаю и рассказываю Ксюше о пробежках. Однажды она спросила, каково это — бежать по парку? Я призналась, как это приятно, когда ветер обволакивает лицо. Когда воздуха так много, что хочется откашляться. Что, когда ускоряешься, появляется ощущение, будто взлетаешь. Я хотела рассказать Ксюше и про багрово-рыжие листья, на которые невозможно насмотреться, и про смешных собак в комбинезонах, но не стала. Но она все равно вздохнула: «Я никогда не смогу бегать».

Еще я хорошо запомнила, как Ксюша, после того как поступила в техникум, позвонила и поделилась: «У нас там в интернате заместитель директора обижает мою любимую учительницу.