Разговор со своими - Татьяна Александровна Правдина

кого не оглядывался, ни на театральных, ни на посольских, ухаживал – наотмашь! Жившая со мной в номере актриса Вика Смирнова говорила: «Такого Гердта мы еще не видели!» Узнав от нее, что я больше фруктов люблю огурцы, через день их приносил…

Но сгубили меня не огурцы, а стихи, стихи (продолжавшиеся – какое счастье! – всю нашу совместную жизнь), и, конечно же, общая реакция на все: людей, события, искусство. За целую жизнь разошлись один раз – мне понравился фильм «Чистое небо»: «Ты, наверное, заболела!» Посмотрев для проверки еще раз, поняла – он прав.

Наверное, от того, что роман протекал так публично (наедине перешли на «ты», а на людях были на «вы»), в поездке завершен он не был. Единственное – расставаясь, договорились через день встретиться. Назначили встречу недалеко от моего издательства (оно около метро «Парк культуры») на Садовом у Киевского райкома партии, рядом с высоткой МИДа – теперь в этом особняке, естественно, банк. Было это 28 апреля 1960 года. Я, выйдя из издательства, пошла пешком, и передо мной открылась дверь подъехавшего «москвича». «Как в детективе», – сказала я. «Ничего подобного, я – свободный человек». Оказалось, приехав с аэродрома и проводив всех гостей (тогда за границу ездили редко и было принято устраивать встречу), Зяма сказал жене: «Я полюбил другую женщину». «Таню?» – спросила она. «Да». Он понимал, что всаживает нож. Но, на его счастье, нож не вошел: «А квартира?» – спросила жена. «Она твоя».

Подъехал свободный человек

Мы поехали на холостяцкую квартиру приятеля Зямы, который дал ему на неделю ключи, и с тех пор тридцать шесть лет не расставались.

* * *

Зяма к этому времени был уже достаточно широко известным артистом. А ничто так быстро не становится сладостно обсуждаемым, как события «личной жизни» любимцев публики. Поэтому у моей мамы раздался звонок писателя-сатирика Бориса Ласкина, с которым я была знакома (а Зяма со своей стороны тоже), и он сказал: «Я очень хорошо отношусь к вашей дочке и поэтому считаю своим долгом сказать: Гердт очень любит жениться, а ведь у Тани ребенок…» Это действительно имело место: кроме двух зарегистрированных браков было несколько проходных, недолгих, но настоящих – суп варили общий. Обо всех Зяма рассказал, некоторые были вполне достойными. Несколько лет спустя мы встретились в каком-то застолье с Ласкиным, и Зяма напомнил ему его звонок, сказав: «Просто когда ты надевал штаны и уходил – я женился».

Таня и Катя. 1957

Действительно, вспоминая сегодня стремительность развития событий и ставя себя на место мамы, опять восхищаюсь ею: за десять лет до этого она только спросила меня: «А он тебя обижать не будет?», а теперь сказала, что «конечно, волнуюсь, уж очень все скоропалительно». Выслушав эти ее слова, я вышла к Зяме, который ждал меня у ворот (мы куда-то шли) с вполне ясно-печальным выражением лица.

– Что?

– Да вот мама…

Взяв меня за руку, Зяма тут же велел вести его к родителям. Удивленная Шуня открыла дверь. Сняв кепку, с порога Зяма сказал: – Я обещаю вам, я буду жалеть вашу дочь.

Пауза.

– От такого сложного монолога я устал. Можно чаю?

И мы сели пить чай. И, удивительно, было ощущение, что это совсем не в первый раз! Когда спустя полчаса мы с ним уходили, я спросила у мамы: «Ну что, теперь тебе спокойнее?» – «Абсолютно», – сказала она.

Она как-то сразу его приняла и испытывала всю дальнейшую жизнь полное к нему доверие. Восхищалась его поглощенностью поэзией, вкусом, дивным чувством меры в актерском искусстве. Он же ее заобожал безмерно! Рассказывал о ней на своих творческих выступлениях. – Мама моей жены, – говорил он, наступала пауза.

– Вы правильно вычислили – это теща. Но в русском языке это слово несет негатив, а в моем случае совсем наоборот – подарок судьбы.

Попав в первый раз через год нашей жизни, 25 января, на наши с мамой именины, был восхищен обществом – этих представителей старой московской интеллигенции он не знал. При очень взрывном характере Зяма от Шуни выслушивал критические замечания с полным благоговением. Как-то в ее присутствии, будучи, как он сам про себя говорил, «глубоко легкомысленным», сказал: «Это стоит всего тысячу». «Зямочка, – сказала Шуня, – если можно, эту фразу без “всего”, ведь полно людей, для которых это очень весомо». Он согласился немедленно, сказав, что и для него это также вполне еще существенная сумма.

Когда Гердта спрашивали, какое у него хобби, он говорил: Собираю ангелов. Это люди без чувства юмора.

Шуню он включал в их число. Обожал рассказывать, как она воспринимает анекдоты: «Начинаю – у молодого человека умерла жена. Тут же Шуня перебивает, говоря: “Как может быть смешно, если у молодого человека умерла жена?!” И я понимаю, что у нее в первый же момент возникает мысль: он женится, у детей мачеха… Или: в аптеке провизор говорит молодому человеку: “Для того чтобы получить цианистый калий, недостаточно фотографии вашей тещи, нужен еще и рецепт…” Шуня: “У него была такая страшная тёща, что он решил отравиться, и, дурак, пришел без рецепта?” Умираем от хохота, и я говорю: “Такая позитивная идея ему в голову не приходила…”»

Она тоже иногда совершала неожиданные поступки. Когда Зиновий Ефимович начал выступать со своими вечерами (чаще всего они имели название «Рассказ о профессии, о друзьях, о себе»), он довольно долгое время меня и близких друзей на них не пускал. Как-то он вернулся со своего вечера в Бауманском университете. Раздался звонок – Шуня, поговорив со мной, попросила Зяму. Он, покраснев и захохотав, закричал: «Вы там были?!» Она ему сказала: «Зямочка, стихов хотелось больше, но все замечательно!» Оказалось, никому не рассказывая, попросила свою подругу, внук которой был студентом Бауманского, купить билеты на Зямин вечер.

Глава 12

А жизнь течет…

Ухожу от мужа. – Любовь к вождению. – Поездка с Изаксонами. – Семья. – Зяма-Паниковский. – «Народный» артист. – Историю надо знать.

Во время нашего полуплатонического «гастрольного» романа мы ни разу не говорили о дальнейшей жизни, не обсуждали семейные дела каждого: Зяма знал, что я с мужем рассталась, но живем вместе. Никаких обещаний друг другу не давали, только лишь назначили свидание.

На время моей поездки с театром Катю вместе с нянькой Раей поселили у моих родителей, муж жил у своих. Встретив меня на аэродроме, он повез меня к «нам» домой.