Ускользающий ангел - Барбара Картленд

Наконец один из приятелей маркиза, бывший проницательнее остальных, спросил:

— Вы хотите сказать, что нашли новую «несравненную», которую никто из нас прежде не видел?

— Ни за что бы не подумал, что вы не способны понимать обыкновенные английские слова, — ответил маркиз. — Но раз вы не верите мне, предлагаю принять приглашения, которые вы получите завтра от моей бабушки, герцогини Рэксхем, на бал, назначенный на вечер в пятницу.

— Бал, посвященный неизвестной красавице? — воскликнул кто-то. — Равенторп, вы не прекращаете поражать меня!

Маркиз встал.

— Рад слышать это, — сказал он, — ибо на меня навевает прямо-таки невыносимую скуку бесконечное повторение очевидного. Новый человек даст вам новую тему для разговоров!

Сделав этот прощальный выстрел, он покинул салон, оставив за собой все нарастающий гул голосов.

Маркиз знал, что его слова к вечеру будут разнесены по всем знатным домам Лондона. Удар будет усилен рассказами тех, кто удостоился чести быть приглашенным на прием к герцогине.

Задолго до пятницы высший свет будет бурлить от любопытства.

Лишь человек, обладающий организаторскими способностями маркиза, мог устроить все с такой скоростью.

Используя кое-какие свои связи, маркиз сумел быстро отпечатать приглашения, и уже к обеду на следующий день его слуги разнесли их по всему Лондону.

К счастью, на вечер в пятницу не было назначено никаких других значительных балов и приемов. Впрочем, сомнительно, чтобы и в этом случае кто-либо отказался от приглашения маркиза, так как любопытство лондонской аристократии росло с каждым часом.

Как только стала известна личность Улы, история бегства ее матери стала пересказываться снова и снова, обрастая все новыми захватывающими романтическими подробностями.

В обществе, где важнейшим устремлением каждой молодой девушки, впервые выходящей в свет, было найти как можно более знатного и богатого супруга, поступок леди Луизы не укладывался в голове.

По прошествии многих лет казалось еще невероятнее, как могла признанная красавица отказаться от брака с герцогом Эйвоном, да еще и сбежать от него в самый последний момент.

Уже была украшена церковь, торжественную церемонию согласился служить сам архиепископ Кентерберийский, на бракосочетании должны были присутствовать члены королевской семьи.

Оставить все это и сбежать с настоятелем сельской церкви — это было просто невероятно.

Однако Дэниел Форд был младшим сыном благородного провинциального дворянина и не имел причин стыдиться своего происхождения.

Его отец был третий барон, но с деньгами в семье было туго.

Сэр Мэттью Форд смог обеспечить старшего сына, наследника баронского титула, и устроил среднего служить в не очень дорогой полк, но для младшего не осталось ничего.

Поэтому Дэниел, по традиции, стал священнослужителем, хотя сам он предпочел бы, будь его воля, пойти служить во флот.

Он отличался не только необыкновенно красивой внешностью и обаянием; это был человек с добрым сердцем, понимавший беды и горести других людей.

Поэтому из Дэниела получился превосходный духовный пастырь.

Он любил людей таких, какими они были, а не таких, за кого они пытались себя выдать. Все заботы и печали его паствы становились его личным делом, за которое он брался, вкладывая свои душу и сердце.

После того как леди Луиза бежала к нему, Дэниелу Форду стало совершенно невозможно оставаться в деревне Чессингтон.

Однако его отец, близко знакомый с епископом, переговорил с ним и устроил так, чтобы Дэниела назначили викарием в небольшую деревню в Вустершире. Предполагалось, что там присутствие молодой пары не будет вызывать повышенного интереса, и высший свет со временем забудет о совершенном, с его точки зрения, преступлении.

В новом приходе почти никакой светской жизни не было, что несказанно радовало леди Луизу, желавшую целиком посвятить себя любимому человеку.

Семья жила очень счастливо, свет любви, казалось, озарял их скромный домик. Со временем мать стала замечать, какой красивой становится Ула, их единственный ребенок, и гадать, сможет ли она встретить достойного молодого человека, за которого выйдет замуж. Леди Луизе хотелось, чтобы дочь испытала большую любовь, какую посчастливилось изведать ей самой.

После отказа леди Луизы выйти за герцога Эйвона не оставалось никаких надежд на то, что ее родные простят ее, а отец Дэниела давно умер.

Старшие его братья бились изо всех сил, пытаясь дать хорошее образование своим сыновьям — а с каждым годом оно становилось все дороже и дороже.

— Если бы Ула могла провести в Лондоне хотя бы один сезон, — сказала однажды супругу леди Луиза.

Она тотчас же пожалела о своих словах. Дэниелу Форду до сих пор было больно думать о том, сколького лишилась его жена, предпочтя его богатому и знатному герцогу.

— Боюсь, дорогая, мы можем позволить себе устроить лишь пикник на траве или пригласить на ужин в наш дом нескольких человек, — ответил он.

Леди Луиза рассмеялась.

— Да и кого бы мы смогли пригласить? — спросила она. — Тебе прекрасно известно, что большинство здешней так называемой знати стоят одной ногой в могиле, и все молодые мужчины при первой возможности бегут из провинциальной глуши в Лондон.

— Но нам ведь хорошо здесь, — сказал Дэниел.

Обняв жену, он поцеловал ее.

— Я люблю тебя! Достаточно ли этого?

— Мне ничего другого и не нужно, — тихо промолвила леди Луиза. — Но я говорю не о себе, дорогой, а об Уле.

— Будем молиться, чтобы ей улыбнулось счастье! — с оптимизмом воскликнул Дэниел Форд.

Он поспешил поцеловать свою супругу, не позволяя ей произнести больше ни слова.

После похорон отца и матери Улу забрал к себе ее дядя. Всю дорогу домой он ворчал, какие расходы ему придется нести из-за нее и как ему будет стыдно глядеть в глаза своим знакомым, представляя им племянницу, оживляя тем самым воспоминания об отвратительном поступке своей сестры.

— Дядя Лайонел, разве вы не рады тому, что мама была счастлива?

— Даже если это было так, она не имела на это права, — грубо ответил дядя. — Она совершила мерзкий поступок, и хотя Эвон и женился впоследствии, уверен, он никогда не простил ей такой обиды.

Все это Уле предстояло в будущем выслушивать не один раз.

Хотя каждое бранное слово в адрес ее матери доставляло девушке душевную боль, она не могла спорить с дядей. Услышав лишь слово возражения, дядя Лайонел свирепел и набрасывался на нее с побоями.

Когда он первый раз ударил Улу, та едва смогла поверить, что это происходит наяву. Отец за всю жизнь ни разу не поднял на нее руку и даже в детстве наказывал ее, лишь строго отчитывая.