Хозяин проклятого острова - Алина Углицкая

столов. Правда, хозяйка сжалилась и выдала свежее платье, ношенное, но чистое. А к нему простое хлопковое белье, нитяные чулки, белые нарукавники и фартук, как у работниц на кухне. Только строго пригрозила:

– Твое дело со столов убирать. Смотри, меньше задом крути, а то знаю я вас. Не успеешь глазом моргнуть – как уже зажимаются с клиентами по углам. А у меня тут приличное заведение. Я разврата не потерплю!

Диана обрадовалась чулкам даже больше, чем платью. За эту неделю ее пятки покрылись мозолями от хождения в деревянных сабо. Девушка прикладывала к натертым местам подорожник, который рос в изобилии у навозной кучи. Но это мало помогало. Мозоли полопались и ужасно болели.

Да и сменное белье оказалось не лишним. Свое Диана тайком стирала каждый вечер, выпрашивая у Аньес ковшик горячей воды. От плохого серого мыла нежный шелк и кружева быстро потемнели, бюстгальтер и трусики стали выглядеть неопрятно.

Новое белье было простым, зато крепким и со своей задачей справлялось. Так что Диана с сожалением, но твердо завернула то, что осталось от дизайнерского комплекта в тряпицу и отправила в корзину, где уже лежали порванные босоножки.

А в один из дней Аньес впихнула ей крошечную склянку гусиного жира и посоветовала смазывать руки.

– Только делай это, когда никто не видит! – предупредила она. – Если госпожа Пьес узнает – нам обоим не поздоровится.

– Почему вы помогаете мне? – насторожилась Диана.

Ее руки и правда нуждались в заботе. Кожа на них обветрилась и загрубела, а вдобавок появились мелкие трещинки, которые ужасно болели. Акриловый маникюр, сделанный к путешествию, пришел в негодность еще в первый день. Три ночи спустя, со слезами на глазах, Диана избавилась от остатков былой роскоши. Теперь ее пальцы выглядели непривычно и сиротливо. Только светлые полоски от колец напоминали о прошлом.

– Я не тебе помогаю, а себе, – назидательно заметила Аньес. – Все знают, что тебя привел господин Треми по приказу его высочества. И только поэтому госпожа Лурдес вынуждена терпеть тебя в доме. Может, однажды и ты замолвишь за меня словечко перед принцем!

– Ах, вот оно что, – Диана невесело хмыкнула. – Боюсь, с вашим принцем у меня нет ничего общего, кроме камзола, который нужно побыстрее отдать.

– Кто знает. У нас тут десять лет не было чужаков, и вдруг появилась ты. Да еще сам принц спас тебя в море. Может, это судьба?

– Судьба? – Диана горько расхохоталась. – Скорее уж проклятье какое-то!

Слова Аньес разбередили душу. В тот вечер Диана долго не могла уснуть. Лежала на тюфяке, смотрела в дырявую крышу и чувствовала, как по вискам, одна за другой, скатываются безмолвные слезы.

Она вспоминала дом, родителей, мужа. В памяти всплывали только хорошие эпизоды из прошлого.

Вот ей дарят машину, а вот – папа везет в Париж на Неделю высокой моды, потому что она так захотела. А вот она с Игорем на концерте любимой рок-группы. И они целуются, хохоча как подростки. А вот выбирают платье в свадебном салоне, и мама тайком утирает слезы, но радуется.

От воспоминаний щемило сердце. Столько радостей было в ее жизни – больших и маленьких, а она не ценила. Принимала как данность. Любовь, деньги, власть. Все давалось легко, без усилий. Любые двери открывала фамилия отца.

Теперь у нее нет ничего. И баночка с гусиным жиром, такая крошечная, что легко помещается в ладони, греет сердце больше, чем долларовый счет, оставшийся в том мире…

Диана снова и снова возвращалась к тому моменту, когда Игорь столкнул ее в воду. И с каждым разом ей все больше казалось, что он сделал это нарочно.

Только зачем?

Ответа по-прежнему не было. Но чувства к мужу стали сумбурными. Она тосковала по нему, все еще любила. И в то же время постепенно забывала его.

Образ Игоря начал тускнеть в ее воспоминаниях. Он уже не вызывал прежних эмоций, словно забытый кем-то портрет, присыпанный пылью. И с каждым днем слой этой пыли становился все толще…

***

Джерард легко сбежал по сходням и ступил на твёрдую землю. В груди привычно защемило, когда он обвел взглядом деревню и властвующий над ней замок.

Этот миг капитан “Бурерождённого” любил так же, как и миг выхода в море. Гомон толпы, приветственные крики, запах моря и рыбы… Все было почти родным и привычным.

Но сейчас его радость омрачали воспоминания о женщине, которую он выловил из воды.

Прошло уже две недели, а он по-прежнему чувствовал ее взгляд. Как в тот раз, когда спускался по сходням, а она стояла на палубе и сердито сверлила глазами его затылок.

Тогда он ушел, ни разу не оглянувшись. Испугался чувств, которые взбаламутила в нем незнакомка. Ему настолько сильно хотелось обернуться, поймать ее взгляд и утонуть в синих глазах, что он счет это за колдовство.

Не могла эта Диана, или как её там, за несколько часов так глубоко запасть в душу. Просто у него давно не было женщины. Вот и сорвался тогда в каюте, набросился на мягкие вишнёвые губы.

Даже сейчас от воспоминаний бросило в жар. Пришлось потрясти головой, чтобы прогнать наваждение.

А может дело не в его воздержании? Может эта Диана околдовала его? Появилась из ниоткуда, ворвалась ураганом и всё усложнила.

Ведь с тех пор, как он встретил ее, другие женщины стали не интересны.

Нет, хватит думать о ней. Он просто устал.

Назначив вахтовых, Джерард распустил остальную команду и быстрым шагом направился прочь. Пересек базарную улицу, отвечая на приветствия подданных, и поднялся по высоким, вырезанным в камне ступеням Лабард-и-Нара.

Это название отлично подходило древней крепости, бывшей некогда форпостом на границе великой империи. Замок-на-Скале – так назвали его предки Джерарда задолго до того, как междоусобицы разорвали империю на кусочки. Один из таких кусочков стал Аквиленией, в которой триста лет правила династия ди Лабард – лордов из Замка.

Но теперь все это в прошлом.

– Ваше высочество! – в пустом гулком холле его ждала Инесс.

Еще одна головная боль.

Джерард хмуро взглянул на нее.

Красивая, утонченная, с великолепным телом и манерами. Даже суровый быт на острове не смог испортить блеск ее темных волос или гладкость фарфоровой кожи.

Когда-то Инесс ди Ресталь – дочь министра – добровольно променяла придворную жизнь на изгнание. Ради него, опального принца, отреклась от выгодного брака, семьи и светской жизни. Здесь, в Лабард-и-Наре взяла на себя обязанности экономки. Вела хозяйство, заботилась о Джерарде и его людях.

Ради него она потеряла все, а у него не