Больница неизлечимо помешанных - Томазо Гарцони

они же, хотя хорошо знали его как простофилю, за всем тем не считали его настолько полоумным, каким вскоре нашли: ибо, заведя их всех в укромную комнатку, он выпустил наружу полчище мух, комаров и слепней, которые влетали в глаза и в нос каждому и вместе с этой сумятицей дали всем столь великую причину посмеяться, что люди впрямь едва не умерли со смеху от новизны этой проделки.

[9] Итак, помешанные этого выводка именуются придурковатыми и ветрогонами, а в Больнице у них эмблемою выставлена Самосская овца,[201] яко их покровительница; посему мы просим ее помощи и благосклонства следующей молитвой.

Молитва к Самосской овце

за помешанных придурковатых и ветрогонов

[1] Если почесть, которую воздавали тебе древние самосцы, о досточтимая Овца, сама по себе такова, что намного превышает ту, которую дельфийцы воздавали неприятелю твоему волку, а также превосходит ту, что воздавалась у римлян гусю, а у египтян — козлу, и если преславное твое почитание — одно из самых торжественных, которые какой-либо народ когда-либо с благоговеньем совершал, ради этой почести и ради такого поклоненья я ныне прошу тебя, окажи этим скотам внимание, какое ты, будучи, как и они, овцою, найдешь подобающим, тем более что, если не снизойдешь к их нуждам, лишишься их поклонения, ибо они, легко отложившись от овцы, отдадут себя в добычу богу Валуху.[202] [2] Если же ты им поможешь, мы принесем овечий сыр из Гуальдо[203] или из Римини к святому твоему образу, что даст случай всему свету возносить тебе хвалы, и совокупно воскликнем: «Да здравствует овца, а с нею и бараны!»

Рассуждение X

О помешанных безрасчетных и шалых

[1] Есть выводок помешанных, что в народе зовутся безрасчетными и шалыми; они узнаются по тому, что делают все не ко времени, говорят невпопад, поступают неподобающим образом, не произносят ни слова серьезно, но во всяком слове, жесте, речи, знаке, поступке столь нелепы, что всякий справедливо назовет их шалыми и несмысленными. [2] Поэтому Марк Туллий во второй книге «Оратора», описывая природу и свойство одного такого, говорит:

Кто не видит, чего требуют обстоятельства, или говорит слишком много, или хвастается, или не берет в расчет ни достоинства, ни удобства тех, с кем общается, кто, коротко говоря, в каком-нибудь отношении не знает уместности и меры, того называют нелепым.[204]

[3] Я полагаю, к ним можно причислить древнего Амфистида,[205] упомянутого Целием: он был столь безрасчетным и несмысленным, что не знал, рожден ли он отцом и матерью, как это обыкновенно случается, или нет. [4] Врача Акесия тоже можно отнести к безрасчетным безумцам, ибо у него было обыкновение, леча кого-нибудь, всегда применять средства, прямо противоположные тому, что обычно предписывают. [5] По этой причине у Павла Мануция явилось присловье: Акесий лечил.[206] [6] Среди новейших великим безрасчетным дуралеем почитался Франческино из Монтекукуло,[207] который, действуя в согласии с названием своей родины,[208] придя в суд защищать своего клиента, привел свидетельства и доводы, отменно неблагоприятные для этого несчастного.

[7] Некий Ортензио из Сарни[209] был порицаем за сего рода сумасшествие судьею в какой-то тяжбе, поскольку трактовал дело на отличной цицероновской латыни, но в остальном его речь была такой путаной и неуместной, что судья был вынужден сказать, чтобы вдругорядь захватил с собою вирши Олимпио из Сассоферрато[210] и принес ему, затем что он, судья, охотнее согласился бы читать эти вздоры, чем его доводы в духе Попа Арлотто.[211]

[8] Величайшим среди безрасчетных и ошалелых показал себя тот бакалейщик из Кастеллины,[212] который, вместо того чтобы отпустить служанке крахмального порошку, продал ей толченого кристаллического мышьяка, едва не уморившего ее госпожу по его глупости. [9] Вовсе безрасчетным показал себя некий Лироне,[213] кухонный малый, которому было сказано снять пену с кипящего горшка, он же, не зная, что делать, вылил весь бульон, оставив мясо пересыхать, покуда повар не собрался подать его на стол. [10] Не менее бестолков был Бастиано из Монселиче,[214] который, состоя в услужении у некоего неаполитанского синьора, велевшего ему подать на стол несколько лимонов и апельсинов, пошел в сад, надрал самых красивых растений, какие там были, и принес все их в пучке своему хозяину, к великому ущербу и немалому стыду. [11] Подобный же пример явил один бестолковый бергамец, которому было велено хозяином пойти на чердак и накидать оттуда дров для очага, он же пошел туда с топориком и принялся колотить по каким-то балкам, державшим кровлю, пока наконец хозяин, заметив, что тот замешкался, не прогнал его вниз, хорошенько отделав палкой. [12] Не будет неуместен и еще один пример, Луккино из Фузолары,[215] который, состоя на службе у торговца мальвазией, когда хозяин велел ему развлечь одного порядочного человека, своего друга, и откупорить для него все бочки, решив, что должен их раскурочить, взял один из тех топоров, которыми орудуют дровосеки, и с его помощью разнес больше четырех бочонков, прежде чем его хозяин уразумел свою ошибку и его безрассудство. [13] Но последний пример дорогого стоит: Бартоло из Калепьо,[216] под Бергамо, состоял на службе в Венеции у весьма богатого бакалейщика; однажды, когда его хозяин делал свечи, горшок кипел, воск плавился, он спросил, что это такое кипит в горшке; хозяин отвечал ему без улыбки, что это сахар и мед для марципанов; а этот сумасбродный лакомка, дождавшись, чтобы хозяин отошел, схватил одну банку из тех, что были в лавке, и прежде чем воск остыл и пока он еще был теплым, выпил банку до дна, и его язык, зубы и кишки сплелись так, что он едва не околел; когда же он потом сказывал об этом деле хозяину, тот в свою очередь едва не лопнул со смеху, видя, как оплошал этот сумасброд.

[14] Вот каковы безумцы безрасчетные и шалые, которым в Больнице принадлежит палата, где вывешена эмблемою богиня Бубона,[217] подлинно приязненная всем таковым. [15] Посему они препоручаются ей в следующей молитве.

Молитва к богине Бубоне

за помешанных безрасчетных и шалых

[1] Эти гусаки Романьи, эти валухи Апулии, эти ослы Марки[218] бесконечно вверяются тебе, блаженнейшая богиня Бубона, подруга великого Пана, госпожа отар, пастырь стад, верная хранительница овчарен, и заклинают тебя ради любви Пасифаина быка,