Любимая балерина - Роберта Ли

– Боюсь, обстановка довольно напряженная, – печально ответила Люси. – Я настояла на том, чтобы самой относить подносы мужу.

– И навлекла на себя материнский гнев? Для такой малышки ты держишься удивительно стойко.

– Сейчас я уже не такая малышка.

– Ничего, скоро все будет позади, – сочувственно усмехнулась Энн. – Вы поедете в Лондон или ребенок родится здесь?

– Похоже, здесь, но мне все равно, если Джулиан будет рядом. Я не хочу жить в КумбХаус, но не потому, что он мне не нравится.

– Уж я-то знаю. Будь рядом с Джулианом и не позволяй никому разлучить вас.

Люси решила сменить тему:

– По дороге сюда я встретила Саймона Харди, и он сказал мне, что ты дома.

– Откуда этому мужлану знать? – Заметив неодобрительное выражение лица гостьи, Энн пожала плечами. – Не обращай внимания, я всегда так говорю.

– Я знаю, и лично меня это не беспокоит. Но некоторые люди принимают это близко к сердцу. Например, Саймон.

– Он так сказал?

– Не совсем, но думаю, ему кажется, что ты его недолюбливаешь.

– А по-моему, ему все равно.

Они замолчали, и Люси украдкой взглянула на Энн. Какой у нее несчастный вид! Но даже яркий макияж и раздраженно сжатые губы не убавляли естественной миловидности лица с добрыми глазами.

– Чем ты занималась до замужества? – спросила Люси.

– Была секретаршей у дяди, сэра Джона Рэнкена.

– Начальника Джулиана?

– Да, так я познакомилась с Фрэнсисом, он пришел на одну из вечеринок, устроенную в министерстве иностранных дел. Никогда не забуду, как я приехала к ним домой в первый раз.

Старуха была ужасно рада, что я не положила глаз на Джулиана, и почти простила меня за то, что мы с Фрэнсисом поженились. Но это не помешало ей разрушить наш брак. Как ты заметила, мы не питаем друг к другу особой любви.

– А ты не сгущаешь краски? Конечно, я ее не оправдываю, но ведь она не так вредна, как ты говоришь.

– Надеюсь, тебе не придется узнать на себе, насколько она может быть опасной. Я рада, что ты зашла, дорогая. На следующей неделе мы с детьми уезжаем. Мои родители не видели их больше полугода. Они живут в Уорикшире.

– Странно, а я думала, ты родом из Лондона.

– Я там работала. Мой отец был секретарем в министерстве иностранных дел, так что вполне естественно, что я вращалась в той же среде.

Люси отпила немного чаю и с интересом продолжила разговор:

– Не могу представить тебя сидящей в офисе.

– Почему это?

– Наверное, тебе не приходилось зарабатывать на жизнь, как мне?

– И какая связь?

– Мне казалось, что миссис Саммерфорд не любит меня по этой причине.

Энн фыркнула:

– Это не имеет к делу никакого отношения. Старуха возненавидела бы даже саму королеву Елизавету, если бы она вышла замуж за одного из ее сыновей.

– Хоть какое-то облегчение. – Люси взглянула на часы. – Боже, почти половина шестого. Мне пора домой.

– Что за спешка? Оставайся на ужин, а Фрэнсис отвезет тебя домой.

– Огромное спасибо, но я должна идти. Джулиан меня ждет.

– Тогда я провожу тебя до холма. Для тебя это слишком долгий путь.

– Я и не заметила, но это, наверное, из-за Саймона. Он проводил меня до вершины холма.

– Испугался зайти, думал, что я его укушу, да?

– Пожалуйста, не говори, что это я тебе сказала.

– Конечно нет, глупышка, а то он решит, что я оправдываюсь! Идем…

В тот вечер, готовя письма в комнате Джулиана, Люси внезапно испытала острое желание оказаться в Лондоне со своими друзьями. Больше всего ей было интересно, чем занимается Пирз, принят ли наконец его балет и добьется ли он успеха. Она ничего не слышала о нем, хотя это и неудивительно после ее ухода из театра.

– Кому пишешь, милая? – спросил Джулиан.

Люси подняла голову. Каким юным казался муж в своей нелепой полосатой пижаме.

Совершенно не похож на того уверенного молодого человека, с которым она познакомилась у Мими Делфонт.

– Коллегам. Наверное, им интересно знать о моей новой жизни.

– Ты очень по ним скучаешь?

– Немного.

– Бедняжка, я вырвал тебя из твоей среды. – Джулиан протянул руку. – Сядь рядом, милая, я так давно не держал тебя в объятиях. Как жаль, что ты сидишь весь день со мной. Это я должен заботиться о тебе, а не ты.

Люси подошла к мужу и поцеловала его в подбородок.

– Я бы страдала еще больше, если бы не могла ухаживать за тобой.

– Все равно это не очень-то весело, ты возишься со мной с утра до вечера, забыв о себе и ребенке.

– Почему ты так говоришь? Тебе что-то сказала мать?

– Почему ты всегда впутываешь маму?

– Это я-то! С тех пор как приехала в этот дом, я только и слышу от тебя – мама, мама, а теперь ты обвиняешь меня в том, что это я ее впутываю.

– Ладно, милая, не стоит сердиться. Волнение вредно для тебя. Помни, что ты ждешь ребенка.

Это была последняя капля терпения.

– Иногда мне бы хотелось об этом забыть! – крикнула Люси и выбежала из комнаты.

Оказавшись наедине с собой, она тут же устыдилась своих слов. Однако Джулиану не повредит, если он узнает ее мнение. Иногда лучше все прояснить, даже ценой ссоры, чем оставить что-то недосказанным. Но Люси не могла долго находиться без мужа, поэтому вечером решила помириться с ним.

– Прости, что вышла из себя, дорогой. Это было глупо.

Она выглядела такой печальной, что Джулиан с улыбкой протянул к ней руки. Люси подбежала к мужу, и он крепко обнял ее.

– Не сердись на меня, солнышко, я ненавижу, когда мы ссоримся. Я люблю тебя…

Следующие несколько недель супруги были счастливы. Впервые Джулиан начал говорить о ребенке с интересом и наивным любопытством, смеясь над желанием Люси поскорее стать стройной. Как-то раз, спустившись к чаю, она обнаружила на столе письмо от Пирза и, тут же вскрыв его, с наслаждением узнала тот же лаконичный и остроумный слог, которым он описывал их общих знакомых. В конце письма Пирз упомянул, что его балет приняли и он едет в Девон, чтобы увидеть художника по декорациям. Может заехать и в Кумб-Хаус к обеду.

Люси не знала, что ее обрадовало больше – то, что Деннисон принял балет, или то, что в гости едет Пирз. Как замечательно вновь увидеть его! Она хотела задать ему столько вопросов: согласилась ли Адана на ведущую партию, по-прежнему ли Джек Деннисон такой же хмурый по утрам, так же громко кричит на несчастный кордебалет мадам Молины?