Владимир Набоков, отец Владимира Набокова - Григорий Аросев

В начале июня Набоков выступил с речью в связи с еврейскими погромами в Вологде и Белостоке, вновь критикуя правительство – на сей раз в связи с его бездействием и попустительством. Далее Владимир Дмитриевич снова публично говорил о смертной казни и необходимости ее отмены. Набоков в целом призывал кадетов вести себя по возможности более непримиримо: «Ни один благо- и здравомыслящий человек не станет нас упрекать, если мы упорно, шаг за шагом, будем проводить свою программу полностью и без урезок. Для этого нас страна послала в Думу, и на компромиссы всякого рода у нас нет полномочий»[15], – приводит Игорь Архипов слова журналиста «Петербургского листка».

И вот настало, наконец, неблагословенное 9 июля 1906 года…

Но перед этим сделаем шаг в сторону и заглянем в одно из помещений дома на Большой Морской – в библиотеку.

Библиотека В. Д. Набокова – явление, безусловно, выдающееся. Такие собрания встречались и в других семействах, однако по подбору книг они настолько отличались друг от друга, что фактически сравнивать их нельзя.

Набоковская библиотека разрослась настолько, что в 1904 году пришлось издавать ее систематический каталог. И не случайно мы указываем год издания: к этому времени Набоков был в браке менее десяти лет, двое детей еще не родились, всерьез политической деятельностью хозяин книжного собрания пока не занимался… То есть в дальнейшем библиотека только увеличивалась в объеме. Логично, что для поддержания порядка в этом хозяйстве требовалось постоянное внимание, которое оказывала специально нанятая дама – «застенчивая старуха-библиотекарша в пенснэ» (определение В. В. Набокова в «Других берегах»).

Однако уже тогда библиотека представляла собой нечто колоссальное. Упомянутый каталог – подлинное сокровище. Он насчитывает 2379 наименований (при этом многие книги в двух и более томах), их минимальное упоминание – автор, название, город и год издания, место хранения – занимает 117 страниц мелким шрифтом.

Вчитаемся же в него, в этот каталог.

Разумеется, книги не выстроены просто по алфавиту – они еще и отсортированы по жанрам. Все начинается с «Беллетристики», а первой книгой по доброму совпадению числится трехтомник Сергея Аксакова, с которым Набоковы состояли в дальнем родстве.

Далее – все классики и современники тех лет: Леонид Андреев, Апухтин, Бальмонт, Баратынский, Батюшков (перечислять все и всех – опасное занятие, поэтому увлекаться не будем). Но были и другие: многие имена сейчас известны только литературоведам.

Русский худлит – 187 позиций. За ним следует французская литература (343 наименования, и тоже – все классики и современники), потом английская (131 пункт, что немного удивительно, учитывая англоманию всех Набоковых; рискнем предположить, что позже английских книг стало гораздо больше), далее беллетристика на немецком и «другiя иностранныя литературы».

Следующий раздел – «Книги для детского и народного чтения», и снова разделение по языкам: русский, французский, английский и немецкий (на последнем – одно гордое наименование). Затем – «Критика, публицистика, история литературы, теория словесности, искусство, языкознание». Здесь примечателен перекос в пользу немецкого языка: 53 наименования на русском, 82 – на французском, 17 – на английском, зато на немецком – 120! Потом в каталоге идут «История, биографии, письма, мемуары, археология» (на тех же языках), «География, этнография, путешествия, путеводители», а далее – «Правоведение, социология, политические и экономические науки». На этом разделе остановимся чуть подробнее.

В общем-то, количество книг в нем уже обращает на себя особое внимание, даже если ничего не знать о личности хозяина: суммарно во всех подразделах 825 книг (в одной только русскоязычной части раздела 466 наименований), больше, чем в беллетристике! Случайно ли это было? Конечно, нет: владелец подбирал литературу в соответствии со своими интересами. И особое место в этом подразделе занимают труды Владимира Набокова, только не «того» – «тому» было на момент издания каталога едва ли пять лет.

К 1904 году В. Д. Набоков издал несколько книг, а еще были выпущены отдельными изданиями несколько его речей. Суммарно – шесть книг/брошюр, все так или иначе связаны с юриспруденцией и(или) криминалистикой. И хотя именно литературой в этих изданиях не пахло, пара названий звучит вполне интригующе: «Нищенство и бродяжничество как наказуемые проступки» и «Плотские преступления по проекту уголовного уложения» (другие даже называются не очень захватывающе).

Завершают каталог значительно менее объемные разделы «Религия, философия, психология, этика», «Естественно-исторические науки» и «Смесь, словари, справочные книги, сборники и библиография».

Среди тысяч книг в набоковской библиотеке были такие приметные наименования, как «Алкоголизм и питейное дело», «Самоубийство с древнейших времен до наших дней», «Борьба с Западом в нашей литературе», «О роли микробов в общем круговороте жизни», – было что почитать!

Впрочем, шутки в сторону.

Не приходится сомневаться, что именно благодаря этой библиотеке у Володи, старшего сына Владимира Дмитриевича, проснулся интерес к энтомологии, а точнее, к чешуекрылым, и в результате он стал самым известным бабочкособирателем мира (хотя и далеко не самым главным и не самым профессиональным). Конечно, на это повлияли и общий интерес Набокова-младшего именно к этому виду наук, и частные уроки, которые давал ему зоолог-эволюционист Владимир Шимкевич, членкор Императорской академии наук и энциклопедист. Но книги и журналы (особенно английские) из отцовской библиотеки были первым и главным звеном этой цепи. На Владимира-младшего очень влиял Владимир-старший, во всем – и в том числе в вопросах ловли бабочек, но об этом мы поговорим в отдельной главе.

А судьба библиотеки оказалась печальной: в 1917 году большевики ее почти полностью уничтожили. Какие-то книги физически были сожжены или выброшены на помойку, где и канули, какие-то пошли на папиросную бумагу, и только считаные единицы выжили. К примеру, Набоков-младший рассказывал, что однажды в 1920-х годах обнаружил «Войну миров» Уэллса из отцовской библиотеки на уличном лотке в Берлине, а много позже, уже в США, экземпляр того самого каталога обнаружился в Нью-Йоркской публичной библиотеке (в обоих случаях опознание стало возможным благодаря экслибрису, специальному фирменному знаку владельца библиотеки).

Роспуск первой Думы был связан в первую очередь с противостоянием выборных депутатов и Совета министров, который тогда возглавлял непопулярный Иван Горемыкин. «Можно ли было тогда предотвратить удар и сохранить первую Думу, а с нею вместе и возможность безболезненного развития – это сейчас вопрос праздный. С первого дня было ясно, что между Думой и правительством нет ни взаимного доверия, ни готовности ко взаимным уступкам, – что ни в правительстве, ни в Думе, ни в обществе нет места для настроения компромиссов»[16], – писал В. Д. Набоков в берлинской газете «Руль» 15 лет спустя. В манифесте о роспуске Думы, подписанном лично Николаем Вторым, было сказано: «Выборные от населения, вместо работы строительства законодательного, уклонились в не принадлежащую им область и обратились к расследованию действий поставленных от Нас местных властей, к указаниям Нам на несовершенства Законов Основных, изменения которых могут быть предприняты лишь Нашею Монаршею волею, и к действиям явно незаконным, как обращение от лица Думы к населению»[17].