Мужчина-сказка, или Сейф для любовных улик - Татьяна Луганцева

– Я буду записывать нашу беседу, – сказал Вацлав и достал маленький диктофон.

– Все будете записывать? – усмехнулась Ефросинья. – И как мы есть и пить будем?

– Я потом вычленю нужную информацию. Это же не показания для суда, но повод мне все проанализировать, задуматься и помочь вам. Или можно говорить «тебе»?

– Можно «тебе», – вздохнула Ефросинья. – Вы знаете, мне причинили колоссальный материальный ущерб. Просто потрясающий!

– Какой именно?

– Полмиллиона рублей. Плюс моя одежда, вещи… Господи, документы! Там же был паспорт! Как мне теперь вернуться домой? Свяжите меня с посольством!

– Не волнуйся, свяжем и все сделаем… Но начнем по порядку. Сначала выпьем! – предложил Вацлав.

Они выпили, и Фрося закашлялась. Влад налил ей минеральной воды и протянул кусочек сыра.

– С… сп… спасибо… Ух, как зажгло! – прослезилась Ефросинья.

– Я бы на твоем месте не беспокоился, имея такого друга, как Влад, – обратился к Фросе помощник комиссара.

– Что вы имеете в виду? – не поняла та, сидевшая за столом в огромном махровом халате с чужого плеча за неимением другой одежды. Не костюм же лося, в самом деле, ей было снова надевать.

– Так Влад баснословно богат и является членом благороднейшего общества. Кому он только не помогал! И продолжает помогать! Начиная с тигров в тайге и заканчивая больными детьми в Африке. Что ему стоит помочь другу юности из Москвы?

– Ничего не стоит, – без эмоций подтвердил Владислав, утвердительно качнув головой.

– Вот вы к чему клоните! – вспыхнула Ефросинья. – Боюсь, я не смогу воспользоваться услугами этого господина. Мы с ним – не настолько друзья.

– Я чего-то недопонял? Вечер, вы вдвоем, причем женщина в халате, фактически неглиже… Я уж порадовался было за своего друга.

– Зря, – поджала губы Фрося. – Видимо, вы не дружите с его женой.

– С Розалиндой? – совсем растерялся Вацлав.

– Вот уж не знаю, как ее зовут. Я очень старый друг господина Светлова, можно сказать, еще из прошлой жизни, – не унималась Ефросинья.

– Розалинда Люцеус, – пояснил заместитель комиссара.

– Оставим эту тему, – спокойно произнес Владислав, – и выпьем за знакомство! За новое знакомство!

– Знакомство заново? – хитро улыбнулся помощник комиссара.

Сказано – сделано.

– Ну а теперь поподробнее о том, куда делись твои вещи, – скомандовал Вацлав.

И Ефросинья, стараясь держаться абсолютно хладнокровно и спокойно, рассказала, как села в купе, как познакомилась с попутчиками, как напилась, как пересекли польскую границу и как очнулась уже без ничего в доме Люцеусов.

Вацлав захрустел каким-то экзотическим овощем.

– Все понятно!

– Что?

– Парочка молодоженов тебя и обчистила.

– Может, таксист? – возразил Влад.

– Вряд ли. Очень странно, если человек не помнит целого куска жизни. Это нехорошо. То есть если бы Фрося напилась, даже сильно, то все равно были бы хоть какие-то проблески, обрывки, куски… А когда память отшибает так вот напрочь…

– Это говорит о каком-то химическом вмешательстве? – догадался Влад.

– Точно! Скорее всего, в алкоголь что-то подмешали, – согласился помощник комиссара. – И если Фрося не пила, не ела с таксистом, а она с ним не пила и не ела, иначе помнила бы его, следовательно, это могли сделать только Игорь и Татьяна.

– Зачем? – удивилась Кактусова. – То есть понятно, зачем, но не верится. Такие милые люди, молодожены…

– Какая ты наивная, Фрося! – не выдержал Владислав. – Молодожены… Ты лично, что ли, их женила? Откуда ты знаешь? Наверняка они парочка обычных мошенников. Свадьба – легенда, чтобы расслабить бдительность таких вот доверчивых граждан.

– Но, возможно, идея обчистить тебя пришла к ним спонтанно. Вполне вероятно, что парень с девушкой не профессионалы, а совершили ограбление в первый раз, воспользовавшись моментом, – откликнулся Вацлав.

– А кого найти легче будет? – спросила Ефросинья.

– Конечно, дилетантов.

– Тогда выпьем за то, чтобы они оказались дилетантами! – поднял бокал Владислав.

– Мне нужно знать номер твоего поезда и купе, а также какие-нибудь приметы внешности этой парочки. Хоть помнишь, как «молодожены» выглядели? – покосился на Фросю Вацлав.

– Естественно. Таня ростом примерно сто шестьдесят пять сантиметров, хрупкого телосложения, но плечи широкие, талия узкая, длинная шея с родинкой справа. Узкое лицо, узкие губы, глаза серо-голубые, белая кожа, без косметики, веснушки. Игорь… – и Фрося набросала словесный портрет молодого человека под удивленными взглядами двух пар глаз.

– Так досконально? Поразительно! И фоторобот сможешь составить? – поинтересовался помощник комиссара полиции.

– Конечно! Могу даже нарисовать их сама, – с вызовом в голосе ответила Ефросинья, потирая пальцем спелый персик.

– Ага! Она неплохо рисует, может их изобразить в рамочке с ангелочками и розочками, – усмехнулся Влад.

– А ты много обо мне помнишь! – зыркнула в его сторону Фрося.

– Я все помню…

– А я вот все постаралась забыть!

– Ты всегда была гордячкой!

– Лучше быть гордячкой, чем шлюшкой!

– Шлюшкой жить легче!

– А я не ищу легких путей!

– Брэк! – гаркнул, поочередно глядя на хозяина дома и его гостью, помощник комиссара. – Вы с ума сошли? Откуда столько злости? Сцепились словно две собаки!.

– Извини, – стушевался Влад.

– А еще вы сейчас были похожи на пару супругов, проживших лет двадцать вместе и просто погрязших во взаимных претензиях, – выдохнул Вацлав.

– Простите, – в свою очередь, извинилась Фрося. Но тут же не удержалась от язвительного замечания: – Привет Розалинде!

– Фрося, прошло столько лет! – снова возмутился Влад.

– Исковерканная жизнь не исчисляется прошедшими годами! Сломанная веточка перестает жить, даже если ее подвязать тряпочкой и поливать водой! – выпалила девушка.

Над столом повисло тяжелое молчание. Каждый из присутствующих подумал о своем. Ефросинья о том, не сболтнула ли она лишнего. Владислав о степени нанесенной им боли. А Вацлав о том, что он, оказывается, не очень хорошо знает русский язык, раз ничего не понимает про веточки и тряпочки.

– Все было очень вкусно, спасибо за душевный прием, – первой нарушила тишину Ефросинья.

– Фрося, я, честное слово, не знал, что сломал тебя. Ты же никогда даже не говорила, что любишь меня. Мы просто дружили. Я думал, ты быстро обо всем забудешь. Но сейчас вижу: раз ты до сих пор злишься, то значит, обижена на меня, и обижена сильно.