Кошки-мышки - Вера Каспари

– Такое мучительное занятие! – Она откинулась на мягкую спинку кресла, наблюдая за мной из-под густо накрашенных ресниц. – Увы, мой адвокат настаивает, что это нужно сделать.

– Какой великодушный поступок! – торопливо произнес я. – Вы просто не щадите себя! И держитесь очень мужественно, несмотря на горечь утраты. Должен сказать, вам придется отчитаться за каждую пуговицу из гардероба бедняжки Лоры.

В дверном замке повернули ключ. Вошел Марк, и мы все приняли почтительный вид.

– Ваши люди разрешили нам войти, мистер Макферсон, – объяснила миссис Тредуэлл. – Я звонила вам на работу, но вас не было. Надеюсь, нет ничего плохого в том, что мы… попытались навести порядок. Бедная Лора была такой беспечной, что толком не следила за своим имуществом.

– Я распорядился, чтобы вас впустили, если вы надумаете прийти, – сказал Марк. – Надеюсь, здесь все так, как и должно быть.

– Кто-то рылся в шкафу. Одно платье упало с вешалки, и духи разлиты.

– Ох уж эти полицейские! Такие неловкие! – заметил я с невинным видом.

Похоже, Марку стоило больших усилий не выказать беспокойства.

– Здесь нет ничего особо ценного, – заявила миссис Тредуэлл. – Лаура никогда не вкладывала деньги в дорогие вещи. Впрочем, есть кое-какие безделушки, сувениры, которые наверняка кто-то захочет взять из сентиментальных побуждений.

Она сладко улыбнулась в мою сторону, давая понять, что догадывается об истинной причине моего визита.

Я тут же бросился в атаку.

– Возможно, вам известно, миссис Тредуэлл, что эта ваза не принадлежала Лоре. – Я кивком показал на шар из посеребренного стекла на каминной полке. – Я одолжил ее Лоре.

– Да ладно вам, Уолдо. Я своими глазами видела, как на Рождество вы принесли эту вазу, перевязанную красной ленточкой. Шелби, наверняка ты тоже это помнишь.

Шелби сделал вид, что пропустил наши пререкания мимо ушей. По собственному опыту он знал, что простодушие служит надежной защитой и от моего остроумия, и от ее мстительности.

– Извините, я не слушал, о чем вы говорите.

– Не ленточкой, дорогая леди. Рождественский пакет был перевязан веревкой. Лора не должна была никому отдавать эту вазу. Вы же знаете, что Лора была очень щедрой, вроде испанцев, которые отдают вещь тому, кому она понравилась. Ваза – часть моей коллекции, и я хочу прямо сейчас ее забрать. Надеюсь, это не противоречит закону, мистер Макферсон?

– Лучше оставьте, иначе нарветесь на неприятности.

– Какая мелочная официальность! Вы ведете себя как сыщик.

Он пожал плечами, словно мое мнение совершенно ничего не значило. Я рассмеялся и перевел разговор на другую тему, спросив, как продвигается расследование. Нашел ли он улики, которые помогут найти убийцу?

– Да, и много, – поддразнил нас Макферсон.

– Ох, расскажите, пожалуйста! – попросила миссис Тредуэлл, подавшись вперед и взволнованно стиснув руки.

Шелби встал на стул, чтобы переписать названия книг на верхней полке. С этой удобной позиции он взирал на Марка с бесстрашным любопытством. Шпиц обнюхивал брюки сыщика. Однако Марк не спешил с рассказом.

– Надеюсь, вы не возражаете, – промолвил он и достал трубку.

Видимо, пауза в разговоре должна была внушить страх и уважение перед величием закона.

Я тут же воспользовался моментом в своих целях.

– Возможно, вас заинтересует, что у меня есть одна ниточка.

Я не сводил глаз с миссис Тредуэлл, но за ее колышущейся вуалью зеркало отразило, как Марк переменился в лице.

– Вы знаете, что это дело связано с неким любителем живописи? Миссис Тредуэлл, вас, как возможную наследницу, должна порадовать новость, что на этот музейный экспонат… – я показал на картину Джекоби, – уже есть покупатель.

– Да? И сколько он предлагает?

– На вашем месте я бы запросил подороже. Наверняка портрет хотят приобрести из сентиментальных побуждений.

– И кто же хочет его купить? – спросил Шелби.

– Кто-то с деньгами? Мы могли бы запросить тысячу? – осведомилась миссис Тредуэлл.

Марк занялся трубкой, чтобы никто не заметил его смущения. Он прикрыл лицо ладонью, но я заметил, как порозовели его щеки. Даже человек, который готовится войти в камеру пыток, не смог бы держаться более достойно.

– Мы его знаем?

– А может, это ключ к разгадке? – ехидно спросил я. – Если это crime passionnel, то есть преступление на почве страсти, то убийца, вероятно, человек сентиментальный. Макферсон, думаете, стоит пойти по этому следу?

Он промычал что-то нечленораздельное.

– Ужасно интересно, – сказала миссис Тредуэлл. – Вы должны мне все рассказать, Уолдо, просто обязаны!

Ребенком я никогда не мучил бабочек. Предсмертная агония маленьких рыбок тоже никогда не доставляла мне удовольствия. Помню, как я побледнел от ужаса и убежал прочь, когда во время опрометчивого визита на ферму увидел, как обезглавленный цыпленок носится вокруг отрубленной головы. Даже в театре я предпочитаю сцены, где смерть наступает после быстрого и точного удара острым клинком. Чтобы не заставлять Марка краснеть, я веско произнес:

– Не могу злоупотребить доверием Ланкастера Кори. Владелец художественной галереи в какой-то мере сродни врачу или адвокату. В вопросах пристрастий выгода зачастую зависит от конфиденциальности.

Я подумал, что Марк попытается перевести разговор, но, как оказалось, он неспроста решил встретиться с Шелби, а преследовал вполне определенную цель.

– У меня было много работы, и сейчас я бы не отказался от выпивки, – заявил полицейский. – Мисс Тредуэлл, вы, как главное доверенное лицо, не возражаете, если я воспользуюсь запасами мисс Хант?

– Вы так говорите, будто я какая-нибудь скупердяйка! Шелби, дорогой, займись. Не знаю, правда, включен ли морозильник.

Шелби спрыгнул со стула и отправился на кухню. Марк открыл угловой шкафчик-бар.

– Он прекрасно ориентируется в квартире, – заметил я.

Марк не обратил внимания на мои слова.

– Что вы пьете, миссис Тредуэлл? Насколько я знаю, вы, Лайдекер, предпочитаете шотландский виски.

Дождавшись возвращения Шелби, он вытащил бутылку бурбона.

– Сегодня я выпью этого. А вы, Карпентер?

Шелби бросил взгляд на бутылку, которую украшали три профиля благородных лошадей. Его руки напряглись, но он не смог унять дрожь, и стаканы на подносе звякнули.

– Ничего не буду… спасибо…

Голос его утратил мягкость и звучал резко, словно кто-то царапал по металлу, а лицо Шелби с точеными чертами побелело и напоминало мраморное надгробие Викторианской эпохи.

Тем вечером Марк пригласил меня составить ему компанию за ужином.