Войны Миллигана - Дэниел Киз

– Ну, мистер Миллиган, как вам нравится ваш пожизненный приют?

Прошло несколько дней. В общем зале стояла тишина. Вдруг, дико выпучив глаза, вбежал маленький Ричард Кейс и стал лихорадочно дергать Бобби за толстовку, заикаясь и что-то бормоча.

Бобби выхватил заточку и вскочил, готовый защитить своего подопечного.

– Успокойся, Ричард, – произнес аллен, – тише…

Не видя в коридоре никакой опасности, Бобби спрятал заточку в носок.

– Что случилось, сынок? Угомонись и объясни.

Ричард все заикался, и аллен в конце концов рявкнул:

– Прекрати!

Ричард замолчал, тяжело дыша от волнения.

– Теперь медленный глубокий вдох. Так… спокойно… теперь говори, что стряслось.

– Д-д-доктор ск-казал, я м-могу вернуться д-домой!

Бобби и аллен с улыбкой переглянулись.

– Отлично, Ричард!

Они хлопнули друг друга открытыми ладонями.

– Когда уезжаешь? – спросил Бобби с отеческой гордостью в голосе.

– Суд ч-через д-две недели, д-доктор Милки с-скажет, что я н-не опасен, и меня выпустят.

Ричард сжал руки и возвел глаза к потолку.

– Спасибо, Господи, – прошептал он. – Теперь с-смогу отдохнуть.

Потом смущенно оглянулся, и его лицо утратило выразительность, как будто он вновь перенесся в свой почти немой мир.

– Это надо отпраздновать, – заявил Бобби. – Принеси-ка газировки и радио из моей комнаты.

Ричард радостно кивнул и бросился выполнять поручение.

– За что он здесь? – поинтересовался аллен. – На вид – совсем теленок.

– Он маменькин сынок, – объяснил Бобби, – любил ее больше жизни. Как-то вечером пришел домой и видит: пьяный папаша валяется в отключке на полу, а рядом – мертвая мать и плотницкий молоток. У него внутри все оборвалось… Отец отправился в тюрягу, а у Ричарда поехала крыша. Думал только о мести. Однажды вошел с пистолетом в небольшой магазин, потребовал всю кассу, а потом сел тут же на тротуаре и стал ждать копов. Бедолага решил, что его пошлют в ту же тюрьму и там он замочит ублюдка. Но следователи разобрались, что к чему, и его маленькая задница оказалась здесь. Ему всего-то девятнадцать…

– А ты?

Взгляд Бобби стал ледяным, и аллен понял, что спросил зря.

– А я здесь потому, что ходил в церковь по воскресеньям…

Показался Ричард с газировкой и радиоприемником. Бобби протянул руку, но Ричард отвел транзистор.

– Ч-что надо сказать?

– Спасибо, Ричард, – терпеливо ответил Бобби.

Ричард просиял и отдал приемник.

– Газировка – для ординарных событий, – заявил Бобби, – в честь твоего освобождения я бы предпочел что-нибудь покрепче.

– Можно, если б знать за неделю, – задумчиво произнес аллен.

– В смысле? – спросил Бобби.

– Зимургия.

– Зи-чего?

– Зимургия, брожение.

Бобби смотрел все так же озадаченно.

– Вино сделать, – пояснил аллен. – Самопальное бухло…

Лицо Бобби прояснилось:

– Умеешь?

– Научился в тюрьме в Лебаноне. Но сначала надо придумать, где взять ингредиенты. Дай мне время. Пойду пока принесу печенье, и отпразднуем хорошие новости.

Ричард улыбнулся. Порадовать его было несложно.

Вечером того же дня по коридору эхом разнесся голос жирного Огги:

– Миллиган! На сестринский пост!

Когда аллен подошел к кругу, Рузоли указал большим пальцем через плечо на комнату медсестер. аллен вошел в дверь с открывающейся верхней створкой.

Миссис Грандиг держала металлический планшет со списком пациентов. Рядом, за ее столом, восседал толстяк с густыми бровями, которые были так же черны, как его прилизанные волосы, и уплетал длинный сэндвич. По жировым складкам на колыхающийся тройной подбородок стекал майонез.

– Это Фредерик Милки, ваш лечащий врач.

Доктор Милки, оттопырив мизинец, запихнул в рот последний кусок сэндвича и причмокнул. Потом поправил на носу очки с бифокальными линзами в пластмассовой оправе.

– Присаживайтесь, мистер Миллиган, – пробормотал он с полным ртом и указал на деревянный табурет. – Итак, мистер Миллиган, сразу скажу, что я величайший психиатр в США и Европе.

Милки промокнул губы коричневым бумажным полотенцем.

– Не верите? Спросите любого, вам подтвердят.

Он снял очки, начисто вытер стекла десятидолларовой бумажкой и воззрился на папку на столе.

– Ну, мистер Миллиган, что вас к нам привело?.. Ага, вот… – На его лице появилось недоумение. – Преступления совершены в семьдесят седьмом, и с тех пор вы были у Хардинга и в Афинской психиатрической клинике. Почему же, спустя столько времени, вас перевели сюда?

аллен объяснять не собирался – любой человек, у которого есть хоть какие-то мозги, мог прочитать карту и разобраться. Толстяк его раздражал. Спустя почти три недели в Лиме, когда его накачивали стелазином и амитриптилином почти до состояния мистера Брэксо, величайший в мире психиатр вдруг спрашивает, почему его сюда перевели.

Сначала аллен думал выбрать в разговоре с Милки заискивающий тон, но потом решил, что роль умника позволит быстрее покончить с этой тягомотиной. Что ему терять? Доктор Линднер, клинический директор, наизнанку вывернется, чтобы продержать его здесь до конца жизни.

– Мне в Афинах не понравился сервис, – холодно ответил аллен, – и я потребовал перевода сюда. Дошли слухи, что здесь отличный французский шеф-повар.

Милки хихикнул, колыхнув жиром.

– Ну, мистер Миллиган, не знаю, почему вас перевели, но мне лично чихать на то, что там говорят о ваших множественных личностях. Мне предстоит определить, в здравом ли вы уме и насколько опасны для себя и окружающих.

аллен кивнул.

Улыбка сошла с губ Милки.

– Я задам несколько вопросов. Какое сегодня число?

– Тридцатое октября тысяча девятьсот семьдесят девятого.

– Пять президентов двадцатого века.

– Картер, Форд, Никсон, Кеннеди, Эйзенхауэр.

– А теперь на скорость. Столица Греции?

– Афины, – резко ответил аллен и не менее быстро спросил: – Ваша очередь. Столица Индии?

– Нью-Дели. Я горжусь знанием географии. Столица Кубы?

– Гавана. Я тоже. Канада?