Пресс-хата для Жигана - Сергей Иванович Зверев

телом ребенка. Угли из мангала просыпались ему на спину.

Он лежал, не шелохнувшись, превозмогая боль в раненой ноге, и еще более дикую боль от раскаленных углей, жгущих спину. Колесников чувствовал, как горит его собственная плоть, распространяя удушливую вонь паленого мяса.

Теряя сознание, он слышал, как переговариваются подошедшие убийцы.

Невидимый киллер насмешливо просипел:

— Смотри. Готовый шашлык.

Второй отвечал.

— Все. Уходим…

Расследование преступления оказалось безрезультатным. Ни заказчиков, ни исполнителей не нашли.

Колесников, оправившись от ранения, свернул бизнес. На время исчез из Москвы. По своим каналам узнал, что бойню заказали конкуренты Шнура и Паши Архангельского. Когда и их проводили на кладбище, Колесников вернулся. Он долго искал убийц, чтобы расквитаться с ними за жену. Но это оказалось бесполезным занятием…

Прошли годы. Владимир Петрович превратился в ухоженного, но обрюзгшего господина. Носил костюмы от «Валентино», курил дорогой голландский трубочный табак, пил «Голден Текила», сверял время по швейцарским часам в корпусе из белого золота и отдыхал на Лазурном берегу.

Фортуна повернулась к нему лицом после третьего брака.

На крупного и по-своему красивого мужика положила глаз дочь бывшего первого заместителя председателя Госстраха. Ушедший на пенсию высокопоставленный чиновник давно организовал свой бизнес. Классный профессионал, обладавший завидными связями, он давно организовал частную страховую фирму.

К зятю Вилен Фомич присматривался долго. Его смущало криминальное прошлое избранника дочери. Кроме срока за плечами, зятек имел на руках малолетнюю дочь и не вполне легальный бизнес.

К этому времени Владимир Петрович занимался реэкспортом «Жигулей». Схема бизнеса была такова: остродефицитные «девятки» вывозились, например, в Италию или Францию в виде поставок для официальных дилеров. Поставлялись по специально заниженной цене, отличавшейся от цены на внутреннем рынке в несколько раз. Затем машины ввозились обратно в страну и продавались с большим наваром. Разница шла в карманы проворачивавших эту трансакцию. Свой процент имели директора заводов, дилерских контор, таможенники и перегонщики. И только государство не имело ровным счетом ничего.

Нечего и говорить, что автобизнес был насквозь криминализирован, наиболее эффективным методом разрешения противоречий между конкурентами являлись разборки.

В душевной беседе Вилен Фомич посоветовал зятьку:

— Завязывай, Владимир, с дешевкой. Надо дело на века организовывать. Хватит шустрить по мелочам Бизнес должен приносить стабильный, каждодневный доход.

Но приобщать Владимира к страховому бизнесу старый прохвост советской закваски не спешил. Для начала помог зятю создать небольшую страховую компанию, но вскоре устранился от дел, заявив:

— Я дал тебе удочку, а уж рыбку учись ловить сам.

Конечно, посильную помощь в виде консультаций и телефонных звонков нужным людям тесть оказывал. Но в тонкости страхового бизнеса Владимиру Петровичу пришлось въезжать самому. Впрочем, он любил браться за новое, неизведанное дело. Была в нем этакая жилка авантюриста.

Фирму в честь погибшей жены назвали «Светко», взяв буквы из имени и фамилии усопшей.

Новая супруга долго ворчала, но муж оказался непреклонен. Память о погибшей Светлане для Владимира Петровича была священной.

Три раза в год на Радуницу, в день рождения и день смерти покойной супруги он отправлялся на кладбище. У могилы с памятником, больше похожим на маленькую часовенку, Владимир Петрович проводил несколько часов. Подолгу сидел на гранитной скамейке, изредка прикладываясь к серебряной фляжке с коньяком. После этого в доме разыгрывался скандал.

Надо сказать, что последняя избранница Колесникова была изрядно избалованной дурой. Дочь советского чиновника ко времени замужества уже успела пройти огонь, воду и медные трубы. В столичной тусовке судачили о ее любовных приключениях с известными эстрадными певцами эпохи позднего социализма. Как-то быстро состарившись, супруга Колесникова пустилась во все тяжкие. Тратила уйму денег на пластические операции, ходила по молодежным клубам и устраивала дикие сцены ревности.

Анжела Виленовна ревновала супруга к каждой смазливой секретарше, к стюардессам, подававшим в самолете обеды, и даже к уборщицам в офисе. Но больше всего она ревновала мужа к падчерице.

Мачеха не переносила Клавдию, называя девочку не иначе, как маленькой дрянью. И это было самым нежным определением, слетавшим с уст Анжелы Виленовны. Быстро взрослеющая Клавдия платила ей той же монетой. Однажды, вооружившись ножницами, она изрезала гардероб мачехи. От порки юную проказницу спас отец.

— Ты, уголовная рвань! И дочь твоя форменная дебилка, — орала разъяренная супруга, перебирая аккуратно нарезанные пестрые лоскутки.

В общем, семейная жизнь Колесникова была настоящим беспросветным кошмаром.

А вот дела, напротив, шли в гору. Компания «Светко» развивалась и крепла. Занимаясь преимущественно страхованием транспортных средств, «Светко» становилась крупным игроком на рынке страховых услуг. Рынок этот пока находился в зачаточном состоянии, но перспективы были самые радужные.

В Думе активно продвигался закон об автогражданской ответственности, по которому все владельцы машин обязаны были застраховаться. Согласно закону в случае дорожно-транспортного происшествия компания возмещала ущерб потерпевшему. Обязаловка, кстати принятая в большинстве стран, гарантировала будущее процветание страховым компаниям.

Попутно Колесников продолжал заниматься темными делишками. Обширные связи и богатый опыт позволяли ему делать это без особого риска. Свои люди на таможне помогали оформлять дорогие лимузины с минимальной пошлиной. Сотрудники ГИБДД без лишних вопросов заполняли бланки регистрации транспортных средств, невзирая на сомнительные техпаспорта, справки-счета и тому подобную бумажную муть. Такими вещами Владимир Петрович занимался все реже и реже, предпочитая легальный бизнес.

Поглощенный делами, Колесников совсем забросил семью.

У супруги окончательно поехала крыша. В поисках острых ощущений Анжела Виленовна сменила сексуальную ориентацию. И увлеклась лесбийской любовью. В доме стали появляться мужеподобные бабы с мощными руками и задницами, обтянутыми кожаными джинсами. Похожие на статуи колхозниц с выставки достижений народного хозяйства, разговаривали хриплыми голосами, много курили, еще больше пили и бросали плотоядные взгляды на юную Клавдию. Одна, особо шустрая, умудрилась даже нырнуть в постель к девушке. На крик прибежали телохранители и приволокли пассию мачехи к хозяину дома.

Владимир Петрович, вспомнив лагерный опыт, лично отдубасил и супругу, и ее любовницу, используя вместо дубинки каучуковые причиндалы, найденные в комнате жены. Искалеченную лесбиянку до полусмерти затравили собаками.

Тесть, заступаясь за дочь, пытался качать права, но Колесников пригрозил разводом.

— Кому такая шалава нужна! — резонно заметил он, осаживая брызжущего слюной старичка.

От переживаний дряхлый организм тестя начал давать сбои. Палата кардиологии стала его постоянным местом прописки. Вскоре тесть тихо и незаметно угас. Осиротевшая Анжела Виленовна, напившись вдрызг, бродила по огромному дому, распространяя запах перегара и бросая непотушенные окурки. Через год после смерти отца она превратилась в развалину с отекшим лицом и распухшими ногами.

Друзья советовали Колесникову:

— Помести жену в клинику.

На что он отвечал:

— Чему быть — того не миновать.

Медленно, но верно Анжела Виленовна допивалась до белой горячки. Муж