Пресс-хата для Жигана - Сергей Иванович Зверев

были купцами, скупали пушнину на Крайнем Севере, и гены давали о себе знать.

Найдя толкового компаньона среди торгашей, Колесников загрузил отправлявшийся в Казахстан караван партией дешевого, но невероятно ходового плодово-ягодного вина. Уставшие хлеборобы брали веселящий напиток ящиками. Тем более что ассортимент спиртного во время уборочной был до безобразия скуден.

Казахские товарищи из разных коопторгов и прочих подобных контор отрывали дефицитный товар с руками, неплохо при этом наживаясь.

Личный бюджет Колесникова вырос как на дрожжах. Его жена обзавелась бриллиантовыми серьгами, норковой шубой и остродефицитными тряпками, приобретенными у фарцовщиков. В укромных уголках квартиры хранились бесчисленные сберегательные книжки на предъявителя.

Прокрутив по отработанной схеме несколько подобных акций, Владимир Петрович заскучал. Казахские партнеры побаивались расширять бизнес, а московские контрагенты предлагали новые партии спиртного.

В начале осени восемьдесят третьего автопредприятие, где директорствовал Колесников, получило указание выделить машины для отправки в районы Крайнего Севера. Нефтяникам срочно понадобился какой-то груз, связанный с монтажом новой линии трубопровода и дополнительных буровых вышек. Корабли, осуществлявшие так называемый северный завоз, с правительственным заданием не справлялись.

Сводную бригаду водил большегрузных автомобилей возглавил лично Колесников. Он отправился в те места, где его предки вели торговлю, обдирая до нитки и спаивая охотников из числа падких на «огненную воду» туземцев. С собой Колесников прихватил партию забористого картофельного спирта, выгнанного на украинских заводах.

Товар пошел на «ура». Нефтяникам было с чем коротать долгие зимние ночи. А вот компаньоны почувствовали себя обделенными. Кто-то из них, ослепленный жадностью, сделал анонимный звонок в грозную контору под названием «Отдел борьбы с расхищением социалистической собственности».

Владимир Петрович вернулся домой уже в качестве арестанта. Показательный суд с выездным заседанием по месту работы отмерил потомку купцов второй гильдии весьма солидный срок.

На зоне теневой делец быстро нашел общий язык с уголовными авторитетами.

Башковитого мужика уважали за деловую хватку, знание Уголовного кодекса и независимый нрав. Перед хозяином зоны Колесников не прогибался, в оперчасть стучать не бегал. Кроме того, Владимир Петрович, весивший до ареста сто двадцать килограммов, обладал недюжинной физической силой. Слегка заплывший жирком, он напоминал холеного племенного быка-производителя. На тюремных харчах Колесников сбросил лишний вес, а на лесоповале его мышцы стали будто железными.

Когда у костра три уркагана пошли на Колесникова с топорами, он поднял сосновый сук внушительной величины и бесстрашно бросился на нападавших. Отходив урок дубиной, Колесников и сам отведал кованых сапог вертухаев. Все четверо угодили в лагерную больницу. Из урок вытягивали десятисантиметровые занозы, а Колесникову наложили с дюжину швов и гипс на обе руки.

После этой драки авторитет Колесникова поднялся на недосягаемую высоту. По зоне прошел слух, будто Колесо — так стали величать новоявленного героя — скентовался с блатными и сам смотрящий по зоне балуется с ним чифирем.

Так или иначе, свой срок Владимир Петрович отмотал от звонка до звонка.

На свободу он вышел в начале перестройки. Страна быстро менялась. Теперь таких, как Владимир Петрович, называли не теневыми дельцами, а первыми ласточками капитализма, невинными жертвами советской системы. Впрочем, журналистской трескотне Колесников не верил. И пытался разобраться в новой обстановке.

К этому времени первая жена Владимира Петровича отошла в мир иной. Во время конфискации имущества ее сердце не выдержало расставания с норковой шубой и бриллиантовыми серьгами. Инфаркт свел супругу в могилу.

Колесников недолго ее оплакивал. Он вообще не любил оглядываться на прошлое. Да и времени на это не хватало.

Еще на зоне в руки к нему попала никем не читанная книга. В занудном курсе лекций по древнекитайской философии он нашел запавшее в душу изречение, гласившее, что в эпоху распада царств делаются самые большие состояния. Эту максиму он запомнил как «Отче наш».

Казалось, возможности для бывшего директора автоколонны открывались безграничные.

Получив первоначальный капитал от старых знакомых по зоне, Владимир Петрович занялся знакомым водочным бизнесом. Но конкуренция в этой прибыльной сфере оказалась жестокой.

Занимаясь делами, Колесников не забывал и о личном. Статус вдовца его не устраивал. И вскоре, в соответствии с новыми веяниями, седенький попик с редкой бородой повенчал раба божьего Владимира со статной молодой брюнеткой, работавшей в фирме Колесникова бухгалтером.

Этот брак можно было назвать счастливым. Светлана обожала мужа. А он в свою очередь боготворил хрупкую и чувствительную супругу. Плодом их взаимной любви стала очаровательная малышка, которую по настоянию матери нарекли Клавдией. Счастливый отец не возражал, хотя имя казалось ему немного смешным и старомодным.

Есть люди, чьи судьбы отмечены злым роком. Может, сбываются наложенные на их пращуров проклятия. А может, мистика здесь ни при чем.

Судьба с завидным постоянством стремилась переломить Колесникову хребет.

В один из погожих майских дней чета Колесниковых отправилась на загородный пикник с шашлыками, обильной выпивкой и прочими увеселительными мероприятиями. Пикник организовали подлинные владельцы водочного бизнеса, уголовные авторитеты Шнур и Паша Архангельский. Оба помогали Колесникову подняться на ноги, за что имели от дела немалый процент. Такое положение дел тяготило Владимира Петровича, стремившегося к полной самостоятельности. Но идти на открытый конфликт он не отваживался.

Компания собралась обмыть подписание контракта с немцами, обещавшими поставить в Россию изрядное количество декалитров пойла с гордым названием «Генералиссимус Суворов» и с профилем полководца на пестрых бутылочных этикетках.

Удачный контракт обмывали на даче Паши Архангельского, стоявшей на берегу живописного озера.

После того как первая порция шашлыков исчезла в желудках гостей, к берегу причалили две моторные лодки. Из посудин выпрыгнули вооруженные люди. Рассредоточившись, они взяли дачу в клещи. Двое, надев на ноги монтерские «кошки», предназначенные для лазанья по телеграфным столбам, вскарабкались на деревья. Спрятавшись в кроне, они расчехлили снайперские винтовки и по сигналу приступили к делу.

Снайперы сняли охрану, а основные силы учинили настоящую бойню. Убийцы вели огонь из автоматического оружия, стреляя веером, от бедра.

Колесников видел, как лопнула, словно перезревший арбуз, голова Паши Архангельского, как полз к воде изрешеченный свинцом Шнур и трава становилась алой от крови.

Позже в ночных кошмарах Владимир Петрович видел бегущую к нему жену с младенцем, прижатым к груди. Светлана не добежала до мужа нескольких метров. Она медленно опустилась на колени, бережно положила девочку на траву и повернулась к убийцам лицом. Она знала, что любящий отец подхватит ребенка. Выпущенная в упор очередь отбросила ее в сторону.

А Колесников, подхватив дочь, помчался к забору, за которым шелестел спасительный лес.

Вслед ему грохотали выстрелы, сливавшиеся с криками умирающих.

Колесникова подстрелили у дымящегося мангала. Падая, он зацепил железный ящик, наполненный пышущими жаром углями, и упал лицом вниз, прикрывая