Рассказчица - Кэтрин Уильямс

– Калеб?

Кэти начинает притормаживать.

– Калеб. Он играл Уильяма Морриса Барфэ. Он победил в конкурсе. Я тебе о нем писала!

– А-а-а, точно. – Не знаю, как намекнуть ей, но что-то мне подсказывает, что этому актеру, которого я только что видела на сцене, девушки не интересны. – А как же тот парень из йогуртового кафе?

– Деррик? – Поскольку мы не знаем, как его зовут, мы решили называть его именем одновременно сексуальным и немного смешным. – Деррик – это топинг на замороженном йогурте моей любовной жизни, – пускается Кэти в размышления. – Он… посыпка «брызги». Но такая, знаешь, не самая вкусная. Калеб же – посыпка сердечками… Я робко пытаюсь возразить.

– …хотя она, что бы ты ни говорила, даже не шоколад! Все равно приходи на вечеринку. Можешь и Райана взять. У Софи есть бассейн, будет весело.

Цепи качелей поскрипывают, мы замедляемся.

– Ой! Кэти, я же сегодня не могу.

Она упирается пятками в землю и резко останавливается.

– Почему?

– У Энди Де Пальмы вечеринка. – Вероятно, он пытается поправить свою репутацию после того фиаско, когда его стошнило в стиральную машинку Дага.

– Ты идешь на вечеринку Энди Де Пальмы, который обливается ужасным дезодорантом «Акс»?

– Так надо.

– Почему? – в лоб спрашивает она. – Почему тебе надо?

Почти все зрители покинули амфитеатр. Ребенок подбегает к лесенке на площадке с криком «А-а-а-а-а-а!» и взбирается на верхушку, как Человек-паук на допинге.

– я хочу пойти, – поправляю я себя.

– Правда? Ты правда хочешь на вечеринку Энди Де Пальмы?

– Там будет много народу.

– Хм. – Она поджимает губы. – Ну да. Ты же фанат вечеринок с кучей народа.

– Кэти, мы с Райаном вообще не видимся во время учебы.

– Да, – бубнит она. – Раньше я думала, что это здорово.

Я отправляю качели подальше и вырастаю перед Кэти. Мама мальчика отчаянно пытается уговорить его слезть с лесенки:

– Дэшилл, слезай, мое солнышко. Дэшилл, солнце. Дэшилл. Дэшилл. Дэшилл. Дэшилл.

Даже смешно, только вот мы с Кэти не смеемся.

Я знала, что этого разговора нам не избежать, но не думала, что он произойдет сегодня.

– Кэти, тебя что-то не устраивает? Почему ты так…

Она меня перебивает:

– Почему ты с ним, Джесс?

– Что? – удивленно спрашиваю я.

– Почему ты встречаешься с Райаном?

Бросаю взгляд на парковку. Райан с пивом еще не вернулся.

– Потому что, – фыркаю я.

– Потому что почему?

Вгоняю пятку кроссовки от «Пумы» в землю.

– Потому что он меня смешит, – говорю я. – Потому что с ним здорово проводить время и… ну не знаю… он милый.

Чувствую, что это слабый аргумент, но и сержусь: что, это преступление – дружить с таким парнем, как Райан?

Кэти прикладывает руку к уху, будто прислушиваясь.

– С ним здорово проводить время? – громко повторяет она. – Это все, что тебе нужно?

– А тебе что нужно? Недоступность? – выпаливаю я. Это удар ниже пояса. Быстро исправляюсь: – И потому что с ним я чувствую себя особенной, ясно, Кэти? Потому что он выбрал меня.

Она чуть отстраняется.

– С ним ты ведешь себя как другой человек, Джесс.

У меня закипает кровь. Сжимаю кулаки – так сильно, что на ладонях остаются следы от ногтей.

– Тебе-то откуда знать? – бросаю ехидно. – Ты ведь не видишь.

– Хм. Интересно почему.

Я изо всех сил пытаюсь не плакать, но нос предательски захлюпал. Кэти скрещивает руки на груди и сердится. Зачем она все усложняет? я делаю глубокий вдох. Кэти обижена, что я не иду с ней на вечеринку, что я забыла, кто такой Калеб, и что я – очевидно – проморгала весь мюзикл.

– Слушай, – говорю я, пытаясь загладить вину, – давай завтра куда-нибудь сходим?

Она все еще злится, но мышцы ее лица расслабляются, руки тоже. Она ощипывает одну из неоново-синих маргариток.

– Может, вечером. Вы с Тайлером могли бы прийти…

– Да! – восклицаю я и тут же осекаюсь. – Стой. Черт. Брат Джоша завтра работает. – Он официант в «Чилис» на Девятой улице; подает пиво парням, а Лайле – ярко-розовые коктейли.

Взгляд Кэти мог бы остановить пулю на лету.

– Издеваешься?

– Я обещала Райану…

– Хватит, – отрезает Кэти.

– Может, пораньше, днем? Ой! – радостно восклицаю я, вспоминая о встрече с Эваном. – Угадай, куда я…

Она поднимает ладонь у меня перед лицом.

– Хватит, Джесс. Или кто бы ты ни была. – Она проводит передо мной рукой, будто я какой-то мираж. – Потому что я не помню, чтобы заводила дружбу с человеком, который предпочитает продинамить лучшую подругу ради «свидания мечты» с «Маргаритами» от брата Джоша.

Неприязнь исходит от нее волнами.

– Как я могу тебя продинамить, если мы даже не договаривались о встрече? – возражаю я, но Кэти уже идет к амфитеатру, откуда доносятся обрывки разговора световиков. – Кэти! – умоляю я.

Маргаритки в целлофане валяются у меня под ногами.

Будто по чьей-то команде, мальчик, до этого взбиравшийся по лесенке, пробегает мимо меня и высовывает язык. Вдруг он громко ахает, я оборачиваюсь взглянуть почему. Кэти показывает мне средний палец.

19 августа, 2007

– Начнем с первого, что я прочел.

В этот раз никакой пустой болтовни. Мы снова в «Брюбейкерс»; после того как я клянусь, что не знаю, кто такие Амит и Рассел, и что это не розыгрыш, Эван приступает к делу. Он кладет красно-синий дневник на стол между нами. Сам усаживается на край стула и начинает тихо говорить, поэтому мне приходится наклониться, чтобы расслышать. Он пахнет мылом от «Айвори».

– Как мы и подозревали, это дневники. – Эван разворачивает дневник так, чтобы я могла прочитать, и открывает первую страницу. – Этот – 1913 года, – указывает он на цифры вверху страницы. – Они подписаны в основном просто буквой «А». – Его палец опускается в низ страницы и тычет в одну из немногих букв, которые я узнаю.

– Да, – раздраженно отвечаю я. – Это я поняла. Но что в них написано?

Если он и улавливает мое раздражение, виду не подает.

– Ничего особенного – то, что обычно записывают в дневник. Похоже, его вела девочка, и довольно привилегированная.

– Почему ты так думаешь?

– Она пишет о нянечках и преподавателях, службах в частной церкви, ссорах с сестрами, неудобстве нарядных платьев… в общем, о проблемах сладкой жизни. Ну, ты понимаешь.