Сестры-соперницы - Виктория Холт

В первый день никто не спрашивал отца о том, когда он вновь собирается покинуть нас, а о возвращении Сенары он узнал лишь на второй день.

При этом известии его лицо нахмурилось, и я поняла, что он не любит Сенару.

— Вы хорошо ее знали, отец? — спросила я.

— Не слишком хорошо, но знал, — ответил отец. — Она уехала до того, как мы с вашей матерью поженились. Я видел ее, посещая замок.

Мать сказала:

— Она приедет сюда. Ей хочется пожить здесь некоторое время, но я думаю, что ее влечет замок и, немного погостив у нас, она вернется туда. Ее дом был там. Так же, как и мой.

— Значит, она собирается сюда, — медленно произнес отец.

— Ты хочешь сказать, что я не смогу принять ее? — спросила мать, и в ее глазах мелькнул страх. Неужели нам было суждено стать свидетелями их первой в жизни ссоры?

— Любовь моя, если ты хочешь, чтобы она приехала… конечно, ты должна принять ее.

— Мой милый Фенн, ведь она мне как сестра.

— Она не всегда хорошо относилась к тебе… к нам…

— Но у нее же доброе сердце. В те дни она была немножко диковатой, действовала, не думая о последствиях. Но она была мне как сестра, и я не могу оттолкнуть ее.

Отец кивнул, но я видела, что у него тяжело на душе. Любопытно было бы узнать, что он имел в виду, говоря о том, что Сенара не всегда хорошо относилась к ним.

Берсаба, оставшись наедине с матерью, расспросила ее и передала мне слова матери: «Просто Сенара не хотела, чтобы мы с вашим отцом поженились. Она ревновала, вот и все. Она повинилась, и все уладилось. Но твой отец никак не может об этом забыть».

Наш брат Фенимор хотел бы отправиться в море с отцом, но тот считал, что ему следует оставаться дома и присматривать за хозяйством, а главное помогать матери.

Родители постоянно говорили на эту тему. Я хорошо представляла их, идущих по саду рука об руку и оживленно беседующих — видимо, все о том же. Фенимор был похож на отца в том, что превыше всего ставил благо всей семьи, но ему было трудно отказаться от мечты.

Мать знала об этом и старалась переубедить отца.

Она уверяла его, что наши места совершенно безопасны, что у нас преданные слуги и что сердце Фенимора принадлежит компании — как и сердце отца.

Когда отец находился дома, к нему всегда приезжало множество народу. Это были люди компании, никогда не видевшие моря и занимавшиеся вопросами торговли, сидя в своих кабинетах. Они приезжали к нам из Лондона, и в эти дни у нас всегда было очень оживленно. В кухне непрерывно крутилась прислуга, готовя всевозможные пироги, поражавшие гостей, никогда не слышавших о пирогах с недоношенными молочными поросятами или с потрохами ягнят и телят. Мать не знала, как отнесутся к таким диковинам благородные господа из Лондона, но ели они с аппетитом, а о том, что именно они ели, им сообщалось только потом. Кроме наших традиционных корнуоллских блюд к столу подавались говядина, баранина, голова кабана, утки, бекасы, голуби, куропатки, из рыбных блюд миноги, осетрина, щуки, а кроме того фрукты: тутовые ягоды, мушмула, абрикосы, зеленые фиги и многое другое. Моя мать была прирожденной хозяйкой и за приготовлением многих яств наблюдала лично, желая блеснуть перед коллегами отца.

Я помню разговоры за столом в тот памятный день, когда мы узнали, что отец поддался на уговоры Фенимора и согласился взять его с собой в следующее плавание. Мой брат был очень похож на отца и не выражал бурно свою радость, но мы знали, что он очень рад.

С момента нашего возвращения прошла неделя — неделя, заполненная непрерывными застольями в большом холле, потому что гости прибывали почти ежедневно. Большинство комнат были заняты, как всегда во время пребывания здесь отца.

— Любопытно, чем сейчас занимается в замке Пейлинг Карлотта? — как-то спросила я. Берсаба ответила:

— Она и ее мать не появятся здесь до тех пор, пока не уедет отец. Я слышала, что матушка попросила их об этом, пояснив, что все комнаты будут заняты коллегами отца.

Берсаба всегда умудрялась получать откуда-то подобную информацию. Однажды я обвинила ее в подслушивании у дверей, и она не отрицала этого. Но следует признать: я всегда была рада, когда она делилась со мной своими сведениями.

За столом постоянно велись разговоры, и мы поняли, что люди из Лондона недовольны тем, как развиваются дела в стране. Популярность короля Карла I быстро падала. Он, похоже, не смог стать любимцем англичан. Любящий и преданный муж (редкое качество у королей), он не умел управлять страной, а его легкомысленная жена-католичка Генриетта Мария не делала ничего, чтобы понравиться народу.

Распустив парламент и управляя страной без него, государь был уверен, что его будут воспринимать как правителя, избранного Богом. Предполагалось, что ему не нужен парламент, поскольку он способен сам принимать нужные законы. До сих пор народ соглашался с таким положением дел, но — и с этим все были согласны — такая ситуация не могла тянуться долго.

Король Карл отталкивал от себя людей не только религиозными убеждениями, но и своей безответственной налоговой политикой, впрямую угрожавшей благосостоянию народа.

Главным камнем преткновения были, конечно, «корабельные деньги», о которых мы в семье постоянно слышали. Опасаясь войны с испанцами, голландцами или с теми и с другими сразу, Карл приказал главным портовым городам поставлять корабли для обороны Англии. Для постройки кораблей были нужны средства, и так были изобретены «корабельные деньги».

Недовольна была вся страна. Пуритане, протестанты и католики почувствовали себя ущемленными и затаили против короля вражду. Шотландцев король отвратил от себя коронацией в Эдинбурге, где в помпезной церемонии принимали участие пять епископов в белых мантиях и золотых ризах. Это оскорбило чувства сдержанных шотландцев и вызвало в них неприязнь к королю.

Я живо помню разговор во время ужина о легкомыслии королевы и о растущей привязанности к ней государя.

Мама полагала, что это говорит о доброте короля и заявила, что счастливая семейная жизнь монарха должна вдохновлять и семьи его подданных.

Отец, нежно улыбнувшись, ответил:

— Появлялись в нашей стране счастливые семьи и до того, как трон занял этот король, моя любимая. Найти идеального супруга, познать тайну жизни, состоящую в том, что нужно дарить счастье другим и тогда счастье придет к тебе, — всего этого можно добиться самому, если у тебя есть решимость.

— Но возможность добиться счастья очень легко упустить. Что было бы, если бы я потеряла тебя?

Неожиданно на их лица легла какая-то тень, и я инстинктивно почувствовала, что они оба вспомнили о Сенаре, которая могла когда-то разрушить их счастье.

Один из джентльменов, прибывших из Лондона, заявил:

— Для страны было бы лучше, если бы король поменьше прислушивался к советам своей супруги. С его стороны было огромной ошибкой так поступить с Уильямом Принном.