Завещание алхимика - Наталья Александрова

Дмитрий Алексеевич застыл на месте от охватившего егоскверного предчувствия.

Толстяк хлопнул руками, от этого сотрясения слова выскочилиу него из горла, и он истошно выкрикнул неожиданно тонким, пронзительнымголосом:

– Убили!

– Кого – Никанорыча? – переспросил Старыгин,холодея.

– Никанорыча! – подтвердил толстяк, сновараскидывая руки. – Милицию! Милицию нужно вызвать!

На улице возле дома уже появились зеваки.

Старыгин, подчиняясь какому-то внутреннему голосу, взбежалпо крыльцу, миновал сени, открыл дверь комнаты…

Никанорыч сидел на том же венском стуле, что и во времяразговора со Старыгиным. Только голова его была неестественно запрокинутаназад, рот широко открыт, руки сведены за спиной, а глаза выпучены отневыносимой боли.

Дмитрий Алексеевич по инерции сделал еще один шаг вперед,оказавшись рядом с мертвым стариком. И тут во рту Никанорыча что-то тусклоблеснуло.

Старыгин наклонился над мертвецом, чтобы разглядеть источникблеска, хотя что-то внутри удерживало его от этого шага. Видимо, какой-тозащитный механизм хотел уберечь его от того, что открылось его глазам.

Во рту старика тускло блестел мутно-серебристый металл,который перекрывал его глотку чудовищной пробкой.

Рассудок Старыгина отказывался понимать то, что он видел.

Это было слишком ужасно для того, чтобы быть правдой. Это немогло быть правдой.

Дмитрий Алексеевич невольно отвел взгляд от Никанорыча,чтобы не смотреть на это… и тут он увидел на столе ковш. Самый обычный ковшик,в каких варят кашу на завтрак или разогревают молоко. Только этот ковшик до сихпор распространял жар, от которого обуглилась старая бархатная скатерть.

И вместо каши на дне ковшика мрачно блестелтускло-серебристый металл.

Старыгин вспомнил оловянные подсвечники на полу в сенях, иужасная правда постепенно проступила в его сознании. Так на детской переводнойкартинке постепенно проявляется цветок, или автомобиль, или космическая ракета.

Только на этот раз проявлялось такое, что может породитьтолько ночной кошмар.

После ухода Дмитрия Алексеевича к Никанорычу пришел кто-тоеще.

Этот кто-то связал старика (Дмитрий Алексеевич увидел егоруки, связанные за спиной обрывком бельевой веревки, глубоко врезавшейся вдряблую старческую плоть). Затем этот кто-то, воспользовавшись газовой плиткой,растопил в ковше оловянный подсвечник… и влил в горло несчастного расплавленныйметалл!

О таком ужасном способе убийства Старыгин читал только всредневековых манускриптах, посвященных чудовищным пыткам и казням, которымподвергали еретиков.

Старыгин попятился, не сводя широко открытых глаз с мертвогостарика.

Комната закружилась перед его глазами, как будто он ехал накарусели. Перед ним плыли выцветшие, порванные обои с квадратными пятнами наместе картин, круглый стол, застеленный истлевшей скатертью, мертвый старик настуле…

На полу возле правой ножки стула что-то блеснуло.

Старыгин тряхнул головой и глубоко вдохнул, чтобы преодолетьголовокружение. Комната постепенно замедлила вращение, потом совсемостановилась, как будто хозяин карусели нажал кнопку выключателя. Дмитриймашинально протянул руку к маленькому блестящему предмету, валявшемуся на полу,спрятал его в карман…

В это время в комнату вошла Лидия.

– Что здесь случилось? – спросила онарастерянно. – Это тот самый человек, о котором вы говорили?

– Да… – неохотно проговорил Старыгин и преградилей дорогу к трупу. – Вам не нужно этого видеть…

– Да что случилось? – повторила женщина, бледнея.

Но Дмитрий Алексеевич уже настойчиво подталкивал ее к выходуиз комнаты.

Они миновали сени, вышли на крыльцо.

Старыгин глотнул свежий, душистый сосновый воздух, и емустало чуть легче. Однако перед глазами его все еще стояла страшная картина –мертвый старик с запрокинутой головой… старик с залитым оловом горлом…

На улице перед калиткой уже собралась приличная по здешниммеркам толпа – человек пять-шесть. В центре этой толпы стоял тот самый толстяк,с которым Старыгин столкнулся на пороге. Взмахивая руками, как перепуганнаяворона крыльями, он своим неестественно высоким голосом рассказывал окружающим,какой испытал шок, наткнувшись на мертвое тело.

Увидев выходящего из дома Старыгина, толстяк возбужденновоскликнул:

– Вот, молодой человек тоже его видел! Он не даст соврать!Он подтвердит!

В это время к калитке подкатила черная машина с милицейскоймигалкой.

Машина затормозила, дверцы распахнулись, и на улицувывалились четверо парней в потертых кожаных куртках, до боли похожие на героевпопулярного милицейского сериала.

– Что у нас случилось? – осведомился старший,оглядев присутствующих неодобрительным взглядом.

– Убийство! – выпалил толстяк, выступив вперед иснова раскинув короткие руки.

– Не забегай вперед, папаша! – поучительнопроговорил милиционер, мигнув одному из своих спутников, который тут же скрылсяв доме. – Насчет убийства мы еще должны разобраться!

Парень в черной куртке вернулся и что-то прошептал на ухосвоему шефу. Тот крякнул и почесал затылок.

– Ну что, я же говорил – убийство! – взволнованноповторил толстяк.

– Не спеши с выводами, папаша! Пока можно говоритьтолько о мертвом теле. Кто его обнаружил?

– Я, – честно признался толстяк. – Дело втом, что я зашел к Никанорычу, чтобы узнать…

– Момент! – перебил его милиционер. – Ктотакой Никанорыч? Потерпевший? Имя, фамилия!

– Не знаю, – толстяк пожал плечами, – его всетолько так и называли – Никанорыч…

– Ладно, – смилостивился парень, –разберемся. Выясним. Узнаем. Все в свое время. Так зачем конкретно вы, папаша,зашли к Никанорычу… тьфу, к потерпевшему?

– Я к нему зашел, чтобы узнать, какие сегодня отмененыэлектрички. Никанорыч всегда это знает, хотя почти никогда не выходит из дома…у него все насчет электричек спрашивают…

– Имя, фамилия? – строго осведомился милиционер.

– Да я же говорю – его все называли Никанорыч… а имении фамилии никто не знает!

– Я про вас спрашиваю!

– А… Якубович Борис Григорьевич.

– Место работы, должность?

– Кинокритик, – смущенно признался толстяк.

– Это еще что за работа?

– Как бы вам объяснить? Статьи пишу про кинофильмы…участвую в обсуждениях нового отечественного и зарубежного кино… в круглыхстолах, и тому подобное…