Расцвет и упадок цивилизации (сборник) - Александр Александрович Любищев

подсудны? На это можно ответить: изверги были и раньше, и они никогда не были подсудны. Адвокат правильно говорит, что и противники Гитлера исходили из следующих положений:

1. «Права или не права – но это моя родина», то есть я имею не только право, но даже обязанность защищать свое отечество даже в том случае, если оно ведет несправедливую войну или в ходе войны совершает преступление: постулат абсолютного патриотизма.

2. «Судья не составляет законы, а заботится об их исполнении»: содержание законов не касается судьи и вообще работников юстиции (не указано, как мне помнится, адвокатов, но можно прибавить).

3. Постулат абсолютного суверенитета государств: никто не имеет юридического права вмешиваться во внутренние дела государства и за дела в пределах своего государства правитель юридически не отвечает, так как нет законов для глав государства (единственным известным мне исключением является «право законного восстания» Великой Хартии вольностей, руководствуясь которым английские фрондеры добились организации парламента). По теории правители отвечают только перед Богом (в абсолютных монархиях) или перед народом (в демократических республиках).

4. Выводом из предыдущего было, что отношения между народами нормируются не судом, а добровольными договорами или, если договоры не привели к результату, войной. Война не считалась преступлением, а война, даже самая справедливая, всегда сопряжена с гибелью не только воинов, но совершенно неповинных мирных людей и со многими другими кошмарами. Напротив, даже ремесло воина считалось почетным, и крупные полководцы пользовались славой совершенно независимо от того, в каких войнах и как они себя проявили. Даже Тамерлан находил защитников в лице, например, Марло[9], а имя Чингисхана пользуется большим авторитетом у многих азиатских народов. Культурные венгры поставили памятник своему предку Аттиле и даже гордятся тем, что происходят от гуннов. У нас Суворов считается национальным героем, хотя большинство его войн или бессмысленны или антинародны (подавление пугачевского восстания, разгром Польши: «Мы о камни падших стен младенцев Праги разбивали, когда в кровавый прах топтали красу костюшковских знамен»)[10]. Нельзя поэтому говорить, что войны навязывались народам. К сожалению, почти все народы любят победоносные войны.

Идеи вечного мира (Кант) большинством считаются утопиями, и под это подводятся и идеологические основания: «Вечный мир есть мечта, и притом совсем не прекрасная», «Не будь войны, мир погряз бы в материализме» (Мольтке)[11], «Великие вопросы времени решаются только кровью и железом» (Бисмарк), «Насилие есть повивальная бабка истории» (Маркс). Конечно, Маркс и марксисты отрицают «вечность» международных войн, они признают лишь «временные» гражданские войны, за которыми должно последовать царство вечного мира, но история последнего полувека, отношения СССР и Китая заставляют сомневаться, что даже если бы во всем мире наступил коммунизм, причины войн (территориальные претензии) полностью исчезли бы, так как ни СССР, ни Китай, несмотря на свой социализм, от принципа абсолютного суверенитета отказываться не намерены. Даже наш гуманнейший философ В. Соловьев в «Трех разговорах» оправдывал войну, иллюстрируя это законной расправой русских войск над бесчинствующими башибузуками[12]. Правда, В. Соловьев не указал, а как быть русскому воину, если бесчинствуют русские войска? Должен ли он выступить против своих или, припоминая первый постулат «Моя родина – права или не права», со скрежетом зубовным защищать «своих» извергов.

5. Последним общим постулатом было положение: «закон обратной силы не имеет»: нельзя отвечать по несуществующему закону. А так как закона, регулирующего отношения между государствами, не было и не было инстанции для суда над государствами, то и судить правителей войны не было юридических оснований. И, надо сказать, это правило соблюдалось и в отношении побежденных, где сила была очевидно на стороне победителей. Их при полном поражении рассматривали в худшем случае как военнопленных, а не как преступников. Наполеон пролил много крови, совершил немало преступлений даже с явным нарушением тогдашних международных норм (расстрел герцога Энгиенского и книгопродавца Тальма, расстрел двух тысяч арабов, сдавшихся на честное слово наполеоновского генерала) и за пределами Франции. Но его не судили: сначала с почетом заключили как военнопленного на Эльбе, а когда он произвел новый переворот, заключили (как особо опасного военнопленного) на острове Святой Елены. Шамиль оказался в полной власти русских войск, и он сам рассчитывал, что его не помилуют, но его как почетного военнопленного отправили в Россию[13].

Отсутствие возможного судилища не мешало развитию международного права, основанного на добровольно принятых обязательствах между государствами. В отличие от прежних понятий, мирные граждане брались под защиту, жизнь сдавшихся военнопленных была неприкосновенной, и никто не имел права принуждать военнопленных работать на пользу враждебного государства. В начале русско-японской войны в русской печати было торжественно провозглашено: «С военнопленными, как законными защитниками своего отечества, надлежит обращаться человеколюбиво». Так оно и было. Русско-японская война была последней войной, в которой эти нормы международного права соблюдались. В Первую мировую войну уже широко практиковался труд военнопленных на стратегических сооружениях. Кто начал, Россия или Германия, мне неизвестно, но известно, что на постройке стратегической Мурманской железной дороги погибли от цинги и прочего десятки тысяч немецких военнопленных, отчего в виде протеста Вильгельм перевел пленных русских офицеров на положение солдат, хотя по принятым нормам офицерам, смотря по чину, полагалось лучшее содержание. Кроме того, сам факт объявления блокады всей Германии (попытка взять голодом всю страну) обозначал смешение комбатантов[14] и некомбатантов, что раньше допускалось только по отношению к крепостям (предполагалось, что мирные жители могли покинуть крепость).

Несомненно, что в XIX веке прогрессивная мысль не мирилась с идеей вечности и законности войн. Уже были случаи гаагских конференций[15] для разбора конфликтов между государствами (конфликт США и Англии по поводу «Алабамы»)[16]. Уже выступали пацифисты (Берта Зутнер, Л. Толстой)[17], что и нашло выражение в проекте, выдвинутом Николаем II, полного разоружения и передачи разбора всех конфликтов Международному Гаагскому трибуналу. Тогда этот проект был высмеян, в частности, марксистами. Он, конечно, был преждевременен, но он был логически последователен. Нашим недавним правителем, «марксистом» Хрущевым, выдвинут совершенно нелепый проект разоружения, где никакого международного трибунала не предусмотрено, так как новейший проект предполагает: 1) СССР во всех конфликтах как более прогрессивное государство всегда право; 2) по отношению к СССР сохраняется принцип суверенитета, но не по отношению к капиталистическим государствам; 3) наши границы и границы социалистических государств пересмотру не подлежат, а границы капиталистических государств подлежат; 4) насилие отрицается в отношениях между странами, а для революции приветствуется насилие. Пацифистские стремления XIX века рассматривались как утопия, либеральные мечты о постепенной эволюции в пользу пацифизма считались обманом классового врага.

Но в XX веке появилось