Посланники тьмы - Антон Грановский

– Слушай, красавица, а ты, случайно, Дивляна-ходока не знаешь?

– Дивляна? – Милана прищурилась. – Погоди-ка... Это тот, у которого сестры-калики?

– Он самый.

Она улыбнулась, блеснув полоской белоснежных, ровных зубов.

– Как же, знаю! Раньше он на торжок часто приходил. Баранки да пряники сестрам покупал. А ты почему спрашиваешь?

– Так. По одному делу. И когда он приходил в последний раз?

– Да давно уж!

Глеб вздохнул.

– Ясно. Дай мне пяток баранок посвежее.

Милана сняла с веревочки пять баранок и протянула Глебу. Он сунул баранки в карман охотничьей куртки и протянул девке медную денежку.

– Премного благодарна! – улыбнулась Милана. – Приходи еще, когда захочешь полакомиться!

– Приду, – пообещал Глеб.

Девка вдруг прищурила голубые глаза и проговорила, понизив голос:

– А я ведь не только про баранки да пряники говорю.

Глеб окинул девку любопытным взглядом и сказал:

– Я тоже.

Несколько секунд они молчали, затем Глеб кивнул в знак прощанья, повернулся и хотел идти, но девка его окликнула:

– Погоди-ка!

Он остановился и снова взглянул на Милану.

– Про Дивляна-то я тебе недосказала. Видела я его недавно.

– Недавно? – навострил уши Глеб. – Когда?

– Когда? Да вчера.

Брови Глеба приподнялись.

– Ты уверена?

– Конечно. Хотя... – Милана пожала острыми плечиками. – Может, это и не Дивлян был.

Глеб наморщил лоб:

– Погоди-погоди, давай все по порядку. Для начала скажи, где ты его видела?

– Да вон там! – Милана указала красной рукавичкой на дощатый забор. – У самого заборчика. Прошмыгнул, как тать, и был таков. Весь какой-то скрюченный, руки в карманах, шею замотал тряпкой, а на глаза шапку нахлобучил.

– Значит, лицо его было скрыто? Почему же ты тогда уверена, что это был он?

Милана снова пожала плечами.

– Да я и не уверена. Вот ты сейчас усомнился, и я тоже сомневаться стала.

Глеб задумался, потер пальцами лоб. Снова взглянул на Милану.

– Значит, говоришь, до вчерашнего дня Дивлян здесь часто появлялся.

– Да, почитай, через день. Денег на сестер не жалел. Только вот за последние две или три седмицы ни разу на торжок не свернул.

– Ясно, – кивнул Глеб.

«Должно быть, девка просто обозналась», – подумал он. А вслух сказал:

– Благодарствую за баранки, красавица! Еще увидимся!

– Увидимся? – быстро проговорила Милана. – Когда же?

– Когда? – Глеб озадаченно нахмурился. – Если честно, я не...

– Сегодня вечером на Сходной площади гулянка, – сказала Милана. – Дядька Опрос разожжет большой костер, будут дудки и пляски. Придешь?

Глеб кивнул:

– Хорошо.

– Обещаешь?

Глеб улыбнулся и покачал головой:

– Прости, но нет.

Милана вздохнула:

– Жаль. Ну, хорошо хоть, что не обманул. А то я бы ждала. Скажи хоть, как тебя зовут, прохожий человек?

– Глеб.

– Глеб, – тихо повторила девка. И кивнула: – Я это запомню. А я Милана.

– Приятно познакомиться, Милана. Не скучай!

Глеб махнул на прощанье рукой, повернулся и, уплетая свежую, теплую еще баранку, двинулся вдоль торговых рядов к выходу с торжка.

Девка-торговка подошла к Милане, толкнула ее плечом и весело проговорила:

– Какой красавчик, а! Высок, статен, а волос густой, будто у девки, – загляденье! Только смотри, как бы не разбил тебе сердце.

Милана засмеялась.

– Да ну тебя, Силка! Брешешь, сама не знаешь что!

Силка, посмеиваясь, отошла на свое место, а Милана посмотрела вслед молодому прохожему задумчивым взглядом и тихо проговорила:

– Значит, Глеб... Что ж, Глеб, коли еще раз увижу – не упущу.

Час спустя Глеб снова был на постоялом дворе Дулея Кривого. Забрехавшим под частоколом собакам бросил кусочки зачерствевшей баранки. Псы слопали угощенье и завиляли хвостами, подобострастно глядя на Глеба.

На этот раз Глеб не зашел в дом, а обошел его по кругу и вышел на внутренний дворик, уставленный деревянными ящиками с мусором.

Из-под сапога у него выскочила крыса и, перебежав через освещенную луной площадку, скрылась в сарае.

Ковыряться в мусоре ему не хотелось, но делать нечего. Натянув рукавицы, Глеб склонился над ящиком и принялся за дело.

Остатков съестного здесь не было – в голодное время у Дулея Кривого не пропадала ни одна кость, ни один сухарь.

В основном коробы были забиты старыми, заношенными до тления вещами, драными оборками, оберточными тряпками и сгнившими дощечками от ящиков, в которых купцы привозили товар.

Минут двадцать Глеб рылся в мусоре без всякого результата, пока не наткнулся на несколько сломанных берестяных туесков. Туески потемнели и прогнили от влаги, и все же Глеб распознал их. Такие же туески он видел в сундуке у ходока Дивляна. Только те были целые, а эти пришли в полную негодность.

Подобрав самый целый на вид туесок, Глеб скинул рукавицу, сунул в него палец и поскреб ногтем по стенкам. Затем поднес палец к глазам. Ноготь и палец испачканы какой-то красноватой дрянью. Приглядевшись внимательнее, он с удивлением опознал в ней бурую пыль.

Вот так дела! Значит, кто-то по-прежнему ходит за бурой пылью в Гиблое место? А если нет, то откуда она берется?

Блажные дома, где любой горожанин или приезжий мог купить себе дозу бурой пыли и погрузиться в нирвану на всю ночь, закрылись еще четыре месяца назад. Невероятно было представить, чтобы кто-то из ходоков или добытчиков втайне промышлял в Гиблом месте. Нынче туда и самый отъявленный отморозок не сунется.

Откуда же тогда у Дивляна была бурая пыль? И почему именно у него?

Глеб вздохнул.

Что ж, по крайней мере, теперь понятно, откуда у Дивляна взялся горшок с серебром. На бурой пыли, если знаешь, где ее достать, можно в короткие сроки сколотить себе огромное состояние. Но Дивлян?.. Глеб качнул головой: нет, на него это не похоже.

Глеб задумался.

Приказчик Перипята говорил, что Дивлян работал на пристани всего два дня в неделю. Значит, у него было время, чтобы ходить в Гиблое место.

Вероятно, Дивлян нашел новые пути и тропы. Он ведь единственный, кто вернулся из Гиблого месяца живым за последние полгода. Возможно, в том жутком походе он потерял левую руку, но взамен нашел чудну?ю вещь, помогающую ему отпугивать темных тварей?