Ученье – свет, а не захочешь светить – заставим - Вячеслав Александрович Баймаков

только открыв, чуть не заплакал. Огромных размеров агрегат оказался девственно пуст. Распахнул вторую дверцу. Морозильная камера тоже выглядела стерильно, словно в ней никогда ничего и не замораживалось.

Рывком дёрнув третью, изыскатель съестного задумался, почёсывая затылок. Он первоначально даже не понял, что это за отделение и для чего предназначено. Оно было разделено на два больших бокса. Верхний обшит красным материалом, типа пластика или крашеного металла. Нижний — синим. Оголодавший, а значит, озлобленный молодой человек внимательно осмотрел двухцветную пустоту и с раздражением захлопнул дверцу.

Ещё раз хмурым взглядом просканировал кухню. Никаких инструкций, мануалов, ни пультов управления. Оставалось экспериментировать методом тыка.

— Холодильника, — принялся дурачиться Дима, стуча костяшками пальцев по третьей двери, продолжая при этом обдумывать, как от этой технологичной скотины получить хоть что-нибудь пожевать. — Большую копчёную курицу хочу с картошкой фри.

Вновь распахнул створку, надеясь на чудо, и чуть равновесие не потерял от неожиданности, вцепившись в дверку обеими руками. В красном боксе стояло большое блюдо с огромной курицей, по размеру больше походившей на индюшку, и со всех сторон засыпанной картошкой фри. От секции пыхало жаром.

Дима попытался сунуться руками, но, поняв, что обожжётся, недолго думая, скинул с себя пижамную куртку и, используя её как прихватку, вытащил большое блюдо и с трудом донёс до разделочного стола.

Огляделся. Только сейчас до него дошло, что сесть на этой суперкухне некуда и локти поставить не на что. Наплевав на неудобства, решил не привередничать, успокоив себя народной мудростью: «Стоя влезает больше».

Закинув мимоходом соломину картофеля в рот, принялся греметь выдвижными ящиками в поисках вилок и ножей. Нашёл. Только приготовился к приятному в жизни времяпровождению, как напоролся на очередной затык, поняв, что чего-то не хватает. Пришлось возвращаться к агрегату по выдаче съестного.

— Холодильника, — он повторил процедуру со стуком. — Булку белого хлеба дай.

Открыл дверцу и счастливо улыбнулся. Агрегат был освоен окончательно. В том же боксе лежала поджаристая буханка белого хлеба, притом ещё тёплого, с хрустящей корочкой.

После утоления приступа голода сообразил, что всё это неплохо было бы запить. Соответственно, последовал заказ на сухое грузинское вино. Он почему-то посчитал, что это блюдо будет правильно запить именно им. А, не разбираясь в ассортименте, так и запросил: «Сухое грузинское» и, продолжая дурачиться, добавил: «И побольше».

В результате, когда открыл халявную «выдавалку», то из нижнего короба на пол посыпались бутылки разных сортов и калибров, не уместившихся в доверху забитом боксе. Несколько из них с противным звоном тут же разбились.

Пока, подчиняясь инстинкту жадности и бережливости, пытался поймать остальную вываливающуюся стеклотару, бинтовая обувка пропиталась вином насквозь. Заодно промокли пижамные штаны по колено, хотя лужа была вроде бы и неглубокая.

С расстройства откупорил первую попавшуюся. С остервенением затолкал ножом пробку внутрь, даже не удосужившись посмотреть на этикетку. Напился из горла и бросил недопитую бутылку в общую кучу стеклопобоища, произведя мерзкий звон в глухой тишине пустого зала.

Захлопнул со злостью распахнутую дверцу и, оставив обгрызенную курицу с искусанной со всех сторон буханкой хлеба, презрительно оглядел произведённый на стерильной до него кухне художественный бардак. Одними губами грязно выругался. После чего, смачно хлюпая распухшими чунями о зеркальный пол, отправился искать свою персональную нору.

Ему досталась зелёная. И вот он, сытый, напитый, но недовольный собой, прошлёпал в шикарную спальню с аэродромной кроватью три на три, белым блестящим полом и такого же стерильного цвета стенами с потолком. Из всего увиденного обрадовало только то, что потолок выглядел обычным, а не в виде церковного купола.

Пошёл на разведку с обходом своих апартаментов. Первая же растворившаяся дверь открыла перед ним вид на ванную, совмещённую с туалетом. Кроме унитаза без бачка, имелся умывальник с раковиной в полтора метра шириной. Большое зеркало и два пустых шкафа по бокам. Душевая без шторок и странная ванна, напичканная металлическими нашлёпками с дырочками.

«Джакузи, что ли?» — подумал Дима.

Стыдно признаться, но он в жизни о джакузи только слышал и в реальности, чтобы вот так потрогать руками, никогда не видел. Поэтому рисковать не стал, не зная, как этим пользоваться. Решил обойтись общепринятым душем.

Скинул штаны, памперс, размотал уже осточертевшие бинты, разбросав всё это по полу, и только сейчас вспомнил, что пижамную куртку оставил где-то на кухне. Сплюнул. В очередной раз выругался, но за пропажей не пошёл, оставив её утилизацию на потом.

Расслабившись на толчке, неожиданно осознал, что переел и оттого очень устал. Жутко захотелось спать, хотя разбудили его вроде как недавно. Сразу подумал о красивой ведьмочке по имени Вера, что вкатила ему укол, похоже, с какой-то долгоиграющей дрянью, которая до сих пор даёт о себе знать.

С другой стороны, а что ещё делать? Его коллеги по концлагерю будущего, где некая Высшая Сущность Разума будет проводить над ними опыты с экспериментами, наверняка уже дрыхнут. Для них-то поздний вечер по их биологическим часам. А значит, можно и самому баиньки.

Наплевав на все эти временные условности, впервые за столько лет как следует вымылся под душем. Кайфовал под водопадом струй долго. Мылся одной водой, без помывочных материалов. Не нашёл. И мокрый (вытираться тоже оказалось нечем) прошлёпал в кровать. Слава тебе, яйца, она была полностью укомплектована постельными принадлежностями. Залез под одеяло, толщине которого не успел удивиться. Пригрелся, закрыв глаза, и непонятно на кого раздражённо рявкнул, словно на соседей по палате: «Свет там тушите. Спать пора». Спальня погрузилась в абсолютную темноту.

Выспаться как следует опять не дали. Разбудил настойчивый стук в дверь. Притом стучали, видимо, уже давно, так как долбили ногами. Дима несколько секунд не мог сообразить, где он и что происходит. Наконец, вспомнив, скомандовал включение освещения.

Яркий свет вспыхнул до рези в глазах. Обложив матом систему умного, якобы, дома, установил голосом в спальне сумерки и, протерев сонные глаза, понял, что не озаботился, перед тем как лечь спать, во что ему по пробуждению одеться. Зачем-то рассеянным взглядом осмотрел себя голого, будто что-то там за ночь могло измениться.

Спросонок состояние очень походило на похмельное, но он точно помнил, что вчера не так много и выпил, чтобы было так пакостно. Снова вспомнил недобрым словом Верочку с её уколом. Уж больно состояние походило на то, что было после отравы, которой она его колола.

Настойчивый стук продолжался. Понимая, что эта сволочь не успокоится, пока он ей в морду не даст, Дима закутался в одеяло и направился открывать. Спальная принадлежность оказалась настолько огромна, что волочилась за хозяином по полу длинным