Осторожно, котик! - Оксана Иванова-Неверова

class="empty-line"/>

Авось засмеялся:

– Какая ты умная, Овечка! Теперь и заблудиться не страшно.

– Заблудиться – это без вариантов, – заметила Овца.

Она замерла, потом закрыла глаза, покружилась на месте, открыла глаза, объявила:

– Туда! – и направилась в неведомую глушь.

Авось распушил хвост и смело зашагал бок о бок с Овцой.

Под дубом у болота метался и плакал Анчутка.

– Надо вернуть Овцу! – кричал он. – Непременно вернуть! Ове-е-чка! – звал он в темноту леса. – ОВЕ-Е-ЧКА!!!

На шум прибежали водолешие.

– Котёночек убежал, – Анчутка морщил пятачок и сам весь морщился.

Гордей исследовал поляну. Следы Авося почти сразу потерялись. Котёнок легко бежал на мягких лапках, так что его пятки отпечатались только на илистом берегу. Заблудшая Овца удрала куда-то в противоположную сторону – это было видно по пролому в кустах.

– Ломанула, как дикая, – Гордей потёр подбородок.

– Как домашняя, – поправил Евсей. – Но ломанула, это да. Может, Волколак? И они втопили врассыпную?

– Нет волколачьих следов, – пискнул Анчутка. – Надо Овцу искать!

– Ты чего заладил про свою Овцу? – Гордей понюхал воздух и не обнаружил ничего подозрительного.

Чужаков на поляне и правда не было.

– А я-то… Я-то… – Анчутка от волнения не мог говорить. – Я-то про Овцу заладил, потому что без неё котику капут.

– В смы-ы-сле? – протянули братья.

– Котик, когда нервируется, поёт по-баюнски.

– Ну.

– И засыпает!

– Ну!

– А просыпается когда? – Анчутка уставился на водолеших.

– Когда?! – Водолешие уставились друг на друга.

– Когда поёт…

– ОВЦА! – заорали все трое хором.

Гордей схватился за голову. Евсей застонал.

– То-то и оно! – горько бросил Анчутка. – Котик увидит Волколака и запоёт, это уж не сомневайтесь. А потом – шлёп! – и бери его тёпленьким.

Остап Пармёныч, пыхтя, вылез из камышей. Он тоже поспешил на крики Анчутки и слышал часть разговора.

– Это я виноват, – сказал он и утёр пот с бровей. – Я Авосю рассказал про вековой дуб. Думал, пусть знает историю леса, раз уж ему здесь жить. А оно вон как вышло. Он, наверное, к дубу пошёл другой судьбы просить.

Братья усадили бобра на пенёк.

– Не кори себя, батя, – сказал Гордей.

– Не тускней шерстью, – пожалел Евсей.

– Ну, разнюнились, – проворчал Остап Пармёныч. – Собирайтесь, искать пойдём. Кота и эту… безумную.

– Заблудшую, – поправил Евсей.

– Таисии чтоб ни гугу! – велел бобр. – Разделиться надо. Мы с Анчуткой за котом, а вы… – Остап Пармёныч махнул лапой на пролом в кустах. – Если кто кого найдёт, сразу к реке. И лучше через окуней или линей передавайте – они не болтливые. Плотву с новостями не посылать – что не забудет, переврёт. Ну, всё вроде?

Водолешие посерьёзнели.

– Батя, – Гордей шагнул вперёд и обнял бобра. – Если что…

– Ты уж побереги себя, – попросил Евсей. – А мы не подведём.

Глава 16. Лабиринт судьбы

Авось и Заблудшая Овца брели по ночному лесу. Они совершенно не видели, куда идут, но Овца заявила, что это не имеет значения.

– Я всегда иду куда попало, – объяснила она. – А потом просто оказываюсь где-нибудь. Пригляжусь – а ведь именно сюда я и шла!

Иногда Овца крутилась с закрытыми глазами и меняла направление. Иногда это делал котёнок.

– Время от времени, – учила Овца, – каждый заблуждается. Порой, чтобы прийти куда надо, приходится заблуждаться не раз и не два…

Отдыхать не стали. Котёнок слишком нервничал и не мог расслабиться – он хотел как можно быстрее поговорить с птицей Гаганой. Всю дорогу он мысленно придумывал, что ей сказать. Иногда он бормотал вслух, и до Овцы доносились отголоски его речи: «милая птичка», «так жить нельзя», «именем всех котов леса», «переделай мой сценарий, чтобы я никому не принёс беды»…

Овца не спала потому, что просто не спала. Через каждые десять–двадцать шагов она подходила к дереву и чесалась о него головой. Петь в ночи она не решалась, поэтому всё чаще трясла ушами и фыркала.

Авось смотрел на это и чувствовал, как от жалости внутри нарастает баюнский мяв.

Возле очередного такого дерева, почти под утро, Овца вдруг замерла:

– Всё, – сказала она. – Мы на месте.

Уставший Авось взбодрился:

– А… как ты это поняла?

– Ну… может, потому, что я умею читать знаки судьбы, – ответила Овца и боднула прибитую к дереву табличку.

На ней большими буквами было написано:

И маленькими:

И совсем малюсенькими, в скобках:

– Как это понимать?! – Авось вгляделся в маленькие буквы, и уши его слились с головой.

– Нас ждут, нам рады, – сказала Заблудшая Овца и пихнула котёнка сквозь арку из берёз.

Табличка не обманула. Лабиринт действительно существовал. За аркой уже не было леса, окружавшего путников минуту назад. Овца и котёнок стояли на дорожке, по обеим сторонам которой высокой стеной росли кусты.

Авось припал к земле и заглянул в заросли. Ни просвета – только бесконечное сплетение веток. Котёнок оглянулся. Арки больше не было.

– Получается, – Авось осторожно расправил уши, – если мы не пройдём лабиринт, то… станем костями по дороге.

Овца рассматривала свои копыта. Они были дороги ей на ногах, а не под ракитовым кустом.

– Одно я тебе скажу точно, – Овца понюхала заросли на предмет поедания, – нас ни в коем случае не обманули. Пройдём мы лабиринт или нет, наша судьба изменится, как ни крути.

И она покрутила хвостом. Котёнок тоже покрутил хвостом и побежал вперёд – пусть уж судьба изменится поскорее. Они быстро дошли до развилки и остановились перед придорожным камнем. Овца оторвала кусок мха, наросший на одной из надписей, пожевала и выплюнула. Потом с тоской посмотрела на стены из кустов.

– Еда здесь, я вижу, не отличается разнообразием, – скорбно признала она. – Надо выбираться.

– Вот, – Авось поточил когти о камень, – указатели. Странно, что их вообще в лабиринте сделали.

Котёнок разглядывал надписи:

«Направо пойдёшь, себя потеряешь».

«Налево пойдёшь, коня потеряешь».

«Прямо пойдёшь – бес его знает».

– А, ну всё понятно, – сказала Овца. – Нам направо.

– Да, – сказал Авось, – лошадку потерять было бы жалко.

– У нас её всё равно нет, – напомнила Овца. – Глупо играть в игру про коня, когда у тебя нет коня. И потом, потеряться должны мы, а не какой-то там