Капля света - Ольга Егорова

— Ты сошла с ума, — выдохнул он устало. Опустился на землю и тоже откинул голову назад, прислонившись к толстому стволу. — Я прожил с женой тридцать лет. Я не могу ее бросить. Как бы сильно я ни любил тебя, Валерия, но… Пойми, тридцать лет. Их невозможно просто так вычеркнуть из жизни.

— Я понимаю, — тихо сказала она в ответ. — И ни в чем тебя не виню. Я, честно говоря, и не рассчитывала на другой ответ. Я просто так сказала, чтобы ты знал. Хотя нет, не просто так…

Она помолчала некоторое время, а потом добавила совсем тихо:

— Я все-таки немного надеялась. Совсем немного. Да ладно, что об этом говорить. Пойдем обратно, наше мясо уже, наверное, сгорело…

Он поплелся вслед за ней, все еще не веря в то, что произошло. Невозможно было поверить в случившееся.

— Валерия, ты правда любишь меня?

— Правда, — ответила она, не оборачиваясь. — А ты думаешь, мне просто зачет поставить нужно?

— Я никогда не думал такого про тебя.

— Спасибо. А наше мясо, кажется, на самом деле сгорело…

Шашлык на костре обуглился. Павел долго счищал ножом черноту, пытаясь отыскать под ней сочное мясо. Но мясо получалось сухим, невкусным. Валерия съела ради вежливости пару кусков, запила лимонадом. Разговор не клеился. Через час они уже засобирались обратно.

Молчали почти всю дорогу. Павел ехал медлен пытаясь сообразить, что же ему нужно сделать, как-то поправить ситуацию, продлить этот вечер, который только начинался, который они могли бы провести вдвоем.

— Тебя до дома? Кстати, я так до сих пор и не где ты живешь.

— Нет, меня высади в центре, пожалуйста, рынка. Мне кое-что купить нужно.

— Вместе пойдем?

— Не стоит. Тебя ведь могут увидеть. Ни к чему создавать лишние проблемы…

Она сказала это без обиды в голосе. Но почему-то именно после этих ее слов он с внезапной отчета осознал, что не знает ее адреса, и телефона ее тоже знает. И это значит, что она может исчезнуть из жизни бесследно. Испариться, превратившись в воспоминание. Что он может потерять ее. Валерию. Потерять навсегда…

Резко вильнув к обочине, он нажал на педаль.

— Что случилось? — Она подняла брови и посмотрела на него с удивлением.

— Случилось то, что я тебя люблю. И не хочу тебя терять. Я с ума сойду, если ты исчезнешь. Скажи, исчезнешь?

— О чем ты? — спросила она спокойно, не скрывая, что прекрасно понимает, о чем он сейчас говорит.

— Ты знаешь о чем.

— Догадываюсь… Но послушай, какой в этом смысл. Это только боль. Боль, тоска беспросветная.. Может нам и правда больше не стоит встречаться?

— Ты с ума сошла! — почти прокричал он. — Что ты такое говоришь? Как ты вообще можешь говорить такое…

— Успокойся. И не надо на меня кричать. Просто я думаю, что так будет лучше. Поскольку у нас нет будущего…

— Кто тебе сказал, что у нас нет будущего?

— Ты сам мне об этом сказал. Пару часов назад, в лесу. Или не помнишь?

— Неужели это и правда для тебя настолько серьезно? Настолько важно?

— Поверь мне. Прошу тебя, поверь. Я не ломаю комедию. Я не пытаюсь казаться высоконравственной. Это… Это связано с моим детством.

— С твоим детством?

— Да, только не спрашивай… Я все равно больше ничего тебе не скажу. Может, когда-нибудь, ..

Это «когда-нибудь» вдохнуло в него силы. «Когда-нибудь» не могло существовать ни в каком другом времени, кроме будущего. Значит, она не исключала возможности того, что будущее у них всё-таки есть…

— И ты меня пойми, Валерия. Все это было настолько неожиданно. Как снег на голову…

— Я понимаю. Я и сама не ожидала, что когда-нибудь признаюсь тебе…

— Поэтому я ответил первое, что пришло в голову. Я ответил не думая. Но я обещаю тебе подумать. Я подумаю и возможно…

«Господи, что я такое говорю, — пронеслось в голове. Я говорю немыслимые, дикие вещи. Я никогда в жизни смогу оставить Риту. Она этого не заслужила — быть брошенной в сорок девять лет. Остаться одинокой… Нет, я не смогу оставить Риту. И что она о себе вообразила, с чего вдруг решила, что я непременно должен оставить ради нее жену? Почему нельзя по-другому? Как у всех? Ведь тысячи людей встречаются, благополучно пребывая в браке. Разве у нас не получится?»

Он смотрел на нее и чувствовал — не получится. Чувствовал, что будет только так, как хочет она. Как считает нужным — она. Можно даже не пытаться обмануть ее. Нет, теперь или все, или ничего… Иначе она просто исчезнет. Навсегда исчезнет из его жизни…

— Подумай.

—Только скажи мне, что ты…

— Я не исчезну, — улыбнулась она. — Правда, не исчезну. Я и не смогу теперь, наверное, исчезнуть. Слишком сильно я к тебе привязалась. Ты меня приручил…

— Это ты меня приручила, Валерия.

— Значит, теперь мы в ответе друг за друга. А теперь поедем. Мне на самом деле еще столько дел успеть сделать…

Всю оставшуюся часть дороги он только и думал о том, как же могло такое случиться, что он уже месяц встречается с девушкой и не знает ни ее адреса, ни номера телефона. Почему-то ни разу не пришло в голову спросить, записать.

Он высадил ее в центре города, возле рынка, в котором она собиралась что-то купить.

— Не жди меня, — коротко сказала она. — Увидимся завтра вечером в аллее.

— Валерия! — остановил он ее. — Послушай, дай мне номер телефона!

— Но у меня нет телефона, — ответила она, пожав плечами, и добавила с убийственным спокойствием в голосе: — Не бойся, я не исчезну.

Из дневника Валерии

…Я даже представила себе, как его хоронят.

Мне было девять лет, и я тогда еще ни разу в жизни не видела, как хоронят человека. Это были первые похороны в моей жизни. Я была дома одна. Сидела в кресле и хоронила его — своего отца.

Боже, как я плакала в тот вечер. Наверное, больше никогда в своей жизни я так не плакала. Мне ужасно жаль было с ним расставаться. Я сидела в кресле и шептала ему, как сильно я его любила. Каким замечательным отцом он был для меня и для Насти. Я вспоминала, как ходили мы с ним и с мамой в городской парк. Как катались на чертовом колесе. И как я не боялась упасть — просто потому, что рядом был он. Мой папа. Я вспоминала все — сахарную вату, которую мы обычно ели с ним вместе, одновременно откусывая с разных сторон. Мороженое, которое он покупал мне часто втайне от мамы, потому что мама считала, что у меня слабое горло и мне нельзя есть мороженое. Каждую сказку, которую он мне рассказывал перед сном. Он часто рассказывал мне сказки. Я насчитала их тогда с добрый десяток. Каждую пересказала от начала до конца — чтобы он знал, что я не забыла ни одной сказки. И огромного желтого льва с пушистой гривой тоже вспоминала. Того, которого он подарил мне на прошлый день рождения и который теперь сиг Настиным, потому что я уже повзрослела.