Всемирный потоп. Великая война и переустройство мирового порядка, 1916-1931 годы - Адам Туз

Но это было возможно лишь при условии, если британский флот был не нужен в собственных территориальных водах. Доминионы, помня о том, что германский флот лежит на дне гавани Скапа-Флоу, были готовы согласиться лишь с тем, что на будущее им следует брать на себя как можно меньше обязательств в Европе[1156]. К французам относились с подозрением, а к «неугомонным туземцам» Восточной Европы – с плохо скрываемым презрением. «Проблемами континента» должна заниматься Лига Наций, которая именно для этого и создавалась. Остину Чемберлену и Уинстону Черчиллю пришлось напоминать Австралии и Канаде, что для «метрополии» обеспечение безопасности ее европейских соседей представляется жизненно важной. Отказ Америки ратифицировать Версальский договор привел к тому, что вопрос о гарантиях безопасности Франции повис в воздухе. С позиций Лондона необходимость принятия стратегического решения по Тихому океану была обусловлена именно существованием в Европе неразрешимых конфликтов. Неудивительно, что Канада активно выступала за установление особых отношений с Соединенными Штатами. Но как совместить такие отношения с англо-японским союзом, который с 1902 года служил опорой империи на Востоке? И чего на деле следует ожидать от Америки? К 1921 году Ллойд Джордж был настолько расстроен пассивной позицией Америки в Европе, что не только был готов не отказываться от англо-японского союза, но, напротив, испытывал большой соблазн еще более укрепить его.

Насколько это могло оказаться опасным, стало ясно уже весной 1921 года в ходе одной из первых встреч посла Британии в Вашингтоне Окланда Геддеса с Чарльзом Эвансом Хьюзом, вступавшим в должность госсекретаря США. Хьюз считался утонченным прогрессивным республиканцем. Но он также был известен своим крутым нравом. Когда Геддес изложил соображения Британии относительно союза с Японией, Хьюз вышел из себя. «Вы бы сейчас не говорили здесь от имени Британии, – возмутился Хьюз. – Вы бы сейчас вообще нигде не говорили! Англия просто не могла бы говорить! Слушали бы кайзера, – он говорил все громче, переходя на крик, – если бы не Америка, думая не о своей выгоде, а о спасении Англии, не вступила бы в войну и, – крича, – не победила бы в ней! А Вы говорите об обязательствах перед Японией»[1157]. Но что может предложить Америка, если Британия откажется от союза с Японией? Начиная с 1919 года Вашингтон противился любой попытке навязать ему двусторонние партнерские отношения. Имперская конференция признала, что было бы идеально, если бы Лондону удалось каким-либо образом завлечь США и Японию в трехсторонний союз. Правда, при общих антияпонских настроениях в Вашингтоне перспективы создания такого союза казались весьма отдаленными. Поэтому летом 1921 года казалось, что именно Лондон вынужден действовать вопреки своему желанию.

8 июля Вашингтон неожиданно направил приглашения принять участие в конференции по вопросам разоружения и будущего тихоокеанского региона не только Британии, но и всем странам Антанты, что вызвало беспокойство в Уайтхолле[1158]. Мысль о том, что американцы пригласили Британию участвовать в конференции на тех же условиях, что Италию и Францию, вызвала в Лондоне неприятное удивление[1159]. Ллойд Джордж и Черчилль считали, что Британии следует отклонить приглашение. Но у Лондона не оставалось выбора, если учитывать стратегическую дилемму, стоявшую перед империей, и глубокую заинтересованность Британии в сотрудничестве с Вашингтоном, а также предстоящее обсуждение в Конгрессе важного вопроса о союзнических долгах с участием тех же самых сенаторов, которые требовали положить конец гонке вооружений на море.

I

Конференция, проходившая в Вашингтоне с 12 ноября 1921 года по 6 февраля 1922 года, отразила черты нового порядка в еще большей степени, чем Парижская мирная конференция, состоявшаяся тремя годами раньше. Это была первая конференция с участием великих держав, проходившая в американской столице. Первое заседание состоялось в помпезном здании организации «Дочери американской революции», построенном недавно в непосредственной близости от Молл-парка. Деловые встречи проходили в величественном неоклассическом здании Панамериканского союза. Уверенные в своем превосходстве, выступавшие в роли хозяев республиканцы превзошли и самого Вильсона, представив настоящее шоу, посвященное двухпартийной системе. Помня об опыте подобных мероприятий еще с 1919 года, европейцы отнеслись к происходящему с настороженностью. Однако в отличие от Вильсона республиканцы решили продемонстрировать уже позабытую искренность и начали конференцию с воспоминаний о боевой солидарности. Первый день работы конференции стал днем поминовения, и все делегации приняли участие в церемонии открытия памятника Неизвестному солдату, в ходе которой останки неизвестного солдата, привезенные с поля битвы на Марне, были торжественно захоронены на Арлингтонском национальном кладбище.

Но главное заключалось в том, что в отличии от Вильсона, который любил особо подчеркнуть морскую мощь Америки, администрация Гардинга пригласила представителей ведущих держав в Вашингтон для того, чтобы обсудить вопросы ограничения морских вооружений. В то время еще не существовало бомбардировщиков и межконтинентальных баллистических ракет и главным стратегическим оружием в современной войне считался боевой корабль. Германия уже не представляла угрозы на Атлантике, и теперь вопрос разоружения на море зависел от договора о безопасности на Тихом океане, в основу которого должно было лечь соглашение между США, Британией и Японией о нейтрализации Китая, представлявшего собой особо важное поле конкуренции между империалистическими державами еще с довоенных времен. В самих США эти три политических вектора пользовались серьезной поддержкой. Компромисс Вильсона в вопросе о провинции Шаньдун теперь считался неприемлемым. Популярной стала тема разоружения. Ситуация осложнялась жестоким дефляционным кризисом, разразившимся в США, Британии и Японии осенью 1920 года. Вашингтонская конференция, целью которой было обеспечить разоружение и урегулировать проблему Китая, должна была привести к реанимации политики «открытых дверей» и созданию демилитаризованного мирового пространства, в котором свободный поток американского капитала играл бы объединяющую и умиротворяющую роль.

Администрация Гардинга, действуя в родных стенах, превзошла администрацию Вильсона в своем умении направить ход конференции в нужное ей русло и заручиться поддержкой общественного мнения. В отличие от торжественной обстановке в Версале, конференция в Вашингтоне стала красочным спектаклем публичной дипломатии. После приветственного слова Гардинга деловую часть открыл госсекретарь Хьюз. В коротком выступлении он изложил в общих чертах план, запрещавший ведение военных действий на море на многие годы вперед. Он предложил незамедлительно прекратить выполнение программы строительства боевых кораблей, начатой Вильсоном, отправив на переплавку линейные корабли водоизмещением сотни тысяч тонн и установить соотношение морских сил Америки, Британии и Японии в пропорции 5:5:3. Он говорил вполне конкретно. К удивлению иностранных гостей, Хьюз начал с поименного перечисления кораблей, находившихся в распоряжении трех основных флотов, которые вполне годились на металлолом, начиная с американского флота. Америка была готова списать корабли общим водоизмещением 846 тысяч тонн, сохранив за собой суда общим водоизмещением в 501 тысячу тонн. Британии предстояло отправить на переплавку корабли общим водоизмещением 583 тысяч тонн, оставив себе сравнительно старые суда, общим водоизмещением 604 тысячи тонн. Для Японии эти показатели составляли 449 и 300 тысяч тонн соответственно[1160].