Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия - Джонатан Сампшен

Новый Папа, Евгений IV, отнесся к притязаниям Англии не лучше. Жан Жувенель дез Юрсен, встречавшийся с ним находясь в составе французского посольства в Рим в начале его правления, сообщал, что новый Папа считал притязания Англии "неразумными и нечестивыми". Альбергати был более сдержан, но в принципе его мнение ничем не отличалось. В ходе своей предыдущей миссии он хорошенько изучил сложившуюся политическую обстановку и прежде всего, усвоил урок недавней печальной истории Франции, когда английское вторжение стало возможным благодаря гражданской войне в стране. По мнению кардинала, единственным способом положить конец конфликту Англии и Франции было примирение короля Валуа с Бургундским домом[555].

После провала первой миссии Альбергати было предпринято еще несколько попыток заключить мир, большинство из которых проходили под эгидой герцога Савойского. Все они окончились безрезультатно, хотя англичане, казалось, одерживали верх. Неудачи, постигшие англичан в последнее время, дали новую надежду на примирение. Филипп Добрый, главной целью которого теперь было прекращение войны, надеялся, что папское посредничество заставит англичан пойти на уступки. Из-за позиции Филиппа англичанам было трудно игнорировать Альбергати, как они игнорировали Амадея Савойского. В феврале 1431 г. ситуация была рассмотрена в Вестминстере в ходе, на удивление, откровенного обсуждения на Совете. Поводом послужил скорый отъезд некоторых членов Совета, включая кардинала Бофорта, епископа Алнвика и лордов Типтофта и Кромвеля, к советникам короля в Руан. События во Франции развивались крайне неутешительно. Осада Компьеня провалилась. Герцог Бургундский распустил свою армию. Оптимизм, с которым король год назад отправился во Францию, испарился. Надвигались финансовые проблемы. "Англия, — говорили советники, отправлявшиеся во Францию, — не может нести расходы, связанные с постоянной войной". Остальные были согласны. Война не могла вестись ни за счет Англии, ни за счет французских подданных Генриха VI. Единственным способом вернуть территории, утраченные с 1429 г., было предоставление их тому, кто мог их вернуть, то есть передать ведение войны в руки вольных компаний, действующих на свой страх и риск. Так поступали Эдуард III в конце 1350-х годов и министры Ричарда II в 1380-х годах, что в обоих случаях привело к катастрофическим последствиям. Что касается миссии Альбергати, то все стороны были согласны с тем, что ее следует приветствовать, по крайней мере, внешне. Для общественной репутации правительства, как в Англии, так и во Франции, было важно, чтобы его считали открытым для разумных предложений. Но у Совета были те же опасения, что и всегда, по отношению к мирным инициативам. Им нечего было предложить на мирной конференции. Коронация Генриха VI в соборе Нотр-Дам стала публичным провозглашением его притязаний, что затрудняло любые уступки. Эти люди были пленниками своих собственных притязаний, обреченные логикой прошлого вести войну, которую, как они знали, они уже не могли выиграть. В марте 1431 г., примерно через месяц после этого обсуждения, Совет получил разрешение Парламента на переговоры с королем Валуа. Но советники так и не выработали согласованную позицию на переговорах. Их цель, как выяснилось, заключалась в том, чтобы добиться долгосрочного перемирия, которое ничего не решало бы, но, по крайней мере, защищало бы их нынешние позиции до тех пор, пока положение не улучшится или пока король не достигнет совершеннолетия. Эта стратегия стала гибельной для союза с герцогом Бургундским, который научился не доверять перемириям и искренне желал постоянного мира[556].

Кардинал Альбергати прибыл к французскому двору в Амбуаз в конце сентября 1431 года. Вскоре он нашел общий язык с Карлом VII и его министрами. Как и легат, они считали, что в первую очередь необходимо примирение с герцогом Бургундским. Миссия Альбергати рассматривалась ими как способ отделить Бургундию от Англии. Но, в отличие от легата, они не надеялись, что это приведет к заключению всеобщего мира. За несколько лет до этого они уже пришли к выводу, что англичане не настроены на мир. Насколько это понимал сам Альбергати, сказать трудно, но вскоре это должно было стать очевидным. В начале октября кардинал въехал в Руан. В нормандской столице его ожидали советники Генриха VI, и уже обсуждали между собой возможные варианты. Они проконсультировались с Большим Советом в Париже и ведущими английскими дворянами в Нормандии, включая герцога Бедфорда, а также с Филиппом Добрым. И у них был готов ответ. Англичане заявили, что в принципе готовы обсуждать мир на выгодных условиях и тем временем рассмотреть вопрос о перемирии на всех фронтах. Но они не были готовы приостановить военные действия в разгар кампании и полагали, что то же самое можно сказать и о Филиппе Добром.

Однако Филипп оказался в более сложном положении, о чем, несомненно, узнал Альбергати, когда отправился на встречу с ним в Лилль. Хотя герцог отчаянно желал прекращения войны, он был связан своей печатью на договоре в Труа и клятвой соблюдать его. В дальнейшем его позиция на переговорах была изложена в инструкциях для дипломатов и оставалась неизменной вплоть до 1435 года. Приоритетными вопросами для Филиппа были: окончание войны, достойная компенсация за убийство отца и подтверждение территориальных завоеваний, полученных в ходе гражданских войн и в период английского владычества. Но он еще не был готов к официальному разрыву с англичанами или заключению сепаратного мира с Карлом VII. Такая позиция означала, что перспективы мира зависели от готовности англичан пойти на уступки, в частности, в отношении их претензий на французскую корону. Филипп, видимо, надеялся, что их удастся склонить к согласию в обмен на достаточно щедрое территориальное урегулирование, как это было сделано в Бретиньи в 1360 году[557].

Расчеты всех трех воюющих сторон осложнялись серьезным кризисом в самой католической Церкви. 1430-е годы стали мрачным периодом в истории Церкви, столкнувшейся с междоусобными войнами христиан, ересью в Богемии и угрозой со стороны возрождающегося ислама. С июля 1431 года в швейцарском городе Базеле заседал церковный Вселенский Собор. Он был созван Мартином V в соответствии с постановлениями Констанцского собора, предписывавшими Вселенскому Собору собираться через регулярные промежутки времени. В Базеле делегаты Собора почти сразу же оказались втянуты в долгий и мучительный спор с Евгением IV по поводу его притязаний на верховную власть в Церкви, который омрачил весь остаток долгого правления этого Папы. Евгений IV, меркантильный и импульсивный человек, ослабленный инсультом произошедшим вскоре после его восшествия на трон, был плохо подготовлен к решению этой проблемы. В ноябре 1431 г. он распустил Базельский Собор и попытался воссоздать его в более благоприятной атмосфере Италии. Делегаты проявили непокорность и отказались разойтись. Поддержанные императором Сигизмундом и большинством кардиналов, они провозгласили, что Вселенский Собор является высшим органом власти в Церкви и не может быть распущен или приостановлен Папой без его собственного согласия. За этими заявлениями последовали дипломатические демарши при европейских