Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия - Джонатан Сампшен

принять дополнительные гарантии у каждого советников лично. О расколе в английском Совете свидетельствовало то, что гарантию подписали только союзники Бофорта. Друзья Глостера решительно держали свои кошельки закрытыми[570].

Очевидно, что война больше не могла финансироваться по принципу "из рук в руки". Герцог Бедфорд потребовал от английских советников рассказать, какие у них планы на будущее. В состоянии ли они, спросил он, направить во Францию "более ответственную и постоянную помощь, чем когда-либо прежде"? Ответ не обнадежил. У них не было никаких планов. Несмотря на критическое положение дел во Франции, Бедфорд решил, что должен вернуться в Англию и взять там власть в свои руки, о чем и сообщил собранию. По его словам, ему необходимо объяснить английским подданным короля, насколько близка к гибели Франция, а французским — на какую помощь со стороны Англии они могут реально рассчитывать. Было решено срочно созвать Парламент в Вестминстер и обеспечить присутствие самого Бедфорда[571].

Парламент открылся 8 июля 1433 г. в Расписной палате Вестминстерского дворца в атмосфере назревающих распрей. Герцог Бедфорд председательствовал на заседаниях. Он имел право первенства над герцогом Глостером, как только ступал на английскую землю, что Хамфри в общем-то признавал, но был глубоко возмущен. Он стал говорить о неправильном ведении братом войны во Франции и готовить обвинения против него, которые, как и обвинения в измене кардинала годом ранее, были распространены в кулуарах, но так и не были официально озвучены. Бедфорд отреагировал так же, как и Бофорт. Вскоре после открытия сессии он выступил перед обеими Палатами с заявлением, в котором бросил вызов тем, кто распространяет подобные слухи, и призвал их открыто заявить о них и обосновать. И снова Глостер пошел на попятную и нагло заявил, что до него подобные слухи не доходили. Короля заставили подняться с трона и объявить Бедфорду особую благодарность за его "добрые, похвальные и плодотворные заслуги" во Франции. Не приходится сомневаться, что это отражало мнение обеих Палат. Руководство Бедфорда делами Ланкастеров во Франции вызывало всеобщее восхищение, в то время как годичный эксперимент Глостера с личным правлением посеял разногласия, оттолкнувшие от него большую часть политического сообщества[572].

В первую очередь Бедфорд занялся кадровым составом правительства и восстановлением финансовой дисциплины. Совет был переформирован. Несколько менее компетентных членов получили отставку. Союзники Глостера были уволены или оттеснены на второй план. Полномочия казначея Скроупа по санкционированию расходов были существенно ограничены, и 11 августа его сменил Ральф, лорд Кромвель. Кромвель был ветераном Нормандии, чей опыт участия в войне восходил к Арфлёру и Азенкуру. Кроме того, он был надежным союзником Бедфорда и отнюдь не другом Глостера. Ему суждено было занимать свой пост в течение десяти лет, и он оказался одним из немногих министров, кто действительно понимал проблемы королевских финансов. В течение нескольких дней после своего назначения он временно прекратил все выплаты из Казначейства, пока не будут созданы надлежащие накопления на расходы королевского двора. Затем Кромвель установил некоторые приоритеты для других выплат, ограничив выплату аннуитетов тем получателям, чья политическая или военная поддержка была крайне необходима. Была проведена инвентаризация драгоценностей короны и пресечены различные коррупционные схемы в Казначействе[573].

"Осень, — объявил канцлер Стаффорд после того, как Парламент был распущен в августе, — это время, когда лордам подобает заниматься отдыхом и охотой, а общинам — сбором урожая". Прежде чем согласиться занять пост казначея, Кромвель поставил условие, что ему будет позволено представить Парламенту полный финансовый отчет. Он хотел, чтобы парламентарии поняли, насколько тяжелая ситуация досталась ему в наследство. "Хорошо бы, — писал позднее сэр Джон Фортескью, — чтобы мы сначала оценили, к чему приведут его первые расходы и затраты, поскольку после этого необходимо соразмерять его доходы". Однако это делалось редко. Счета английского государства за этот период впечатляют своим объемом, но они предназначались для выявления мошенничества, а не для представления текущего состояния финансов короля. В течение лета сотрудники Казначейства трудились над записями, чтобы составить нечто похожее на бюджет. В результате получился замечательный документ, который был представлен на рассмотрение Парламента 18 октября 1433 г., после того как он вернулся с каникул. На основе данных за 1429–32 финансовые годы он показал, что постоянные доходы короны составляли менее 60.000 фунтов стерлингов в год, что практически покрывало расходы на внутреннее управление Англией. Если учесть оборону Ирландии, Гаскони, Кале и шотландской границы, то структурный дефицит составлял почти 16.000 фунтов стерлингов в год, а на войну во Франции не оставалось вообще ничего. Общая задолженность правительства неконтролируемо росла, поскольку жизненно важные расходы откладывались, а долги перед солдатами и подрядчиками накапливались. На момент обращения Кромвеля к Парламенту долг составлял более 168.000 фунтов стерлингов — астрономическую сумму, эквивалентную почти трехлетнему обычному доходу или пяти парламентским субсидиям. Из них около 45.000 фунтов стерлингов приходилось только на Кале. Эти цифры придали словам Кромвеля точность и авторитет, но общая картина не могла не удивить. Урок заключался в том, что для продолжения войны во Франции необходимо кардинально изменить уровень парламентского налогообложения[574].

Парламентская сессия стала поводом для того, чтобы еще раз проанализировать перспективы войны и мира. Оба союзника Англии — герцоги Бургундский и Бретонский — прислали в Вестминстер своих послов. Иоанна V вновь представлял Джеймс Годарт. К нему присоединился ирландский рыцарь сэр Томас Кьюсак, ветеран Азенкура, служивший в то время капитаном корпуса английских лучников герцога Иоанна V. Посольство герцога Бургундского возглавлял Юг де Ланнуа, уже ставший привычной фигурой в Вестминстере.

Отношения между Бедфордом и Филиппом Добрым были ледяными. Смерть Анны Бургундской в ноябре предыдущего года разорвала самую прочную нить связывавшую двух герцогов. Последовавший второй брак Бедфорда с Жакеттой де Люксембург завершил разрыв отношений с Филиппом. Жакетта была 17-летней дочерью старшего брата Жана де Люксембурга Пьера, графа де Сен-Поль, "живой, красивой и любезной", по словам хрониста Монстреле, который, вероятно, был с ней знаком. Бракосочетание было отпраздновано в соборе Луи де Люксембурга в Теруане в апреле 1433 г., за несколько дней до открытия конференции в Кале. Этот брак закрепил личный союз Бедфорда с домом Люксембургов, ведущие члены которого на протяжении многих лет были опорой двуединой монархии. Но это привело в ярость герцога Бургундского. Люксембурги были знатнейшим дворянским домом Пикардии, одновременно его самыми могущественными вассалами и главными региональными соперниками. Брак с Бедфордом грозил оторвать их от политической сети Филиппа во Франции и поставить в прямую зависимость от английской династии. Кардинал Бофорт попытался организовать встречу Филиппа и Бедфорда в Сент-Омере в начале июня в надежде на примирение. Но хотя оба герцога приехали в Сент-Омер, чувство неприязни между ними было настолько сильно, что ни один из них