Достопочтенный Школяр - Джон Ле Карре

Через несколько дней разработчики планов Цирка потеряли терпение. Разгром продолжался, положение становилось все хуже, и они велели Джерри немедленно вылететь во Вьентьян и затаиться там, пока американский связной не доставит очередной приказ. Он так и сделал, снял номер в отеле «Констеллейшн», где Лиззи любила останавливаться, и отправился пить в бар, где Лиззи любила посидеть. Там он время от времени болтал с Морисом, владельцем отеля, и ждал. Стены бара, толщиной более чем в шестьдесят сантиметров, были сооружены из бетона, так что при необходимости он мог служить бомбоубежищем или огневой позицией. В пристроенной к нему траурного вида столовой каждый вечер ужинал старый француз-плантатор; ел и пил он изысканно, заткнув салфетку за воротник. Джерри сидел за соседним столиком и читал. Других посетителей не было, а между собой они никогда не разговаривали. По улицам, не слишком удаляясь от холмов, по двое маршировали уверенные в своей непогрешимости молодчики из «Патет Лао». Одеты они были в кители и фуражки маоистского образца и старательно избегали девичьих взглядов. Их отряды заняли все виллы на перекрестках и вдоль дороги, ведущей в аэропорт. Жили они в чистеньких палатках, остроконечные верхушки которых выглядывали из-за стен заросших садов.

– Как вы думаете, коалиция удержится у власти? – спросил как-то Джерри у Мориса.

Морис был далек от политики.

– Пока держится, – ответил он с театральным французским акцентом и в виде утешения молча протянул Джерри шариковую ручку. На ней было написано Lowenbrau: Морис владел концессией, распространяющейся на весь Лаос, но продавал, как говорили, всего несколько бутылок в год.

Джерри держался подальше от улицы, на которой располагалась контора компании «Индочартер». Он даже запретил себе подходить, хотя бы из простого любопытства, к лачуге на окраине города, в которой, по утверждению Чарли Маршалла, проживала их семья из трех человек. Он спросил Мориса, много ли китайцев осталось в городе, и тот ответил, что нет, совсем мало.

– Китайцам не нравится, – с улыбкой ответил он и наклонил голову, прислушиваясь к шагам боевиков из «Патет Лао» на улице.

Тайна телефонного разговора так и осталась неразгаданной. Звонил Джерри Лиззи из отеля «Констеллейшн» или нет?

А если звонил, то чего он хотел – поговорить с ней или просто услышать ее голос? А если хотел поговорить, то что собирался сказать? Или сам звонок, наподобие авиабилетов, заказанных им в Сайгоне, был для него просто разрядкой, средством удержаться на плаву, не потонуть в бурном море реальности?

Определенно можно сказать только одно: никто, ни Смайли, ни Конни, ни кто-либо еще из читавших злосчастную запись, не может быть обвинен в пренебрежении своим долгом, ибо запись была по меньшей мере противоречивой:

«00:55 по гонконгскому времени. Поступил междугородный звонок, лично на имя объекта. Налинии телефонистка. Объект поднял трубку и несколько разс казал „алло“.

Телефонистка: Господин, сделавший вызов, говорите, пожалуйста!

Объект: АЛЛО! АЛЛО!

Телефонистка: Господин, сделавший вызов, вы меня слышите? Говорите, пожалуйста!

Объект: Алло! Лиз Уэрд слушает. Кто говорит?

Звонивший повесил трубку».

В расшифровке нигде не указывалось, откуда был сделан этот звонок; трудно даже сказать, видел ли Смайли запись, потому что в списке пометок его условный значок так и не появился.

Как бы то ни было, звонил это Джерри или кто-то другой, на следующий день к нему явились целых два Кузена; они принесли приказ выступать – давно ожидаемый призыв к действию. Убийственное ничегонеделание, затянувшееся больше чем на месяц, наконец закончилось – и, как оказалось, закончилось навсегда.

Весь день Джерри потратил на то, чтобы получить визы и раздобыть транспорт, а на следующее утро на заре он уже переправился через Меконг с пишущей машинкой и сумкой через плечо и оказался в северо-восточном Таиланде. Длинный деревянный паром был переполнен крестьянами и визжащими свиньями. Возле будки пограничного контроля он дал зарок вернуться в Лаос тем же путем. Иначе невозможно будет оформить документы, сурово предупредили его чиновники. «Если я вообще вернусь», – подумал он. Оглянувшись на уплывающий вдаль лаосский берег, на пешеходной дорожке рядом с рекой он заметил американский автомобиль. Возле него неподвижно стояли две худощавые фигуры. Кузены, которые всегда с тобой.

На таиландском берегу сразу возникла масса непредвиденных трудностей. Выяснилось, что визы Джерри недостаточно, что он не похож на свои фотографии, что вообще вся территория закрыта для фарангов. Десять долларов помогли пограничникам изменить мнение. После вопроса с визой был решен вопрос с автомобилем. Джерри заранее договорился, чтобы ему предоставили водителя, говорящего по-английски, и назначили соответствующую цену, но его ждал старик, говоривший только по-тайски, да и то плохо. Джерри зашел в ближайшую рисовую лавку, проорал там несколько фраз на английском, и на его призыв откликнулся толстый ленивый парень, который немного изъяснялся по-английски и утверждал, что умеет водить машину. С трудом удалось составить контракт. Положенная старику страховка не предусматривала передачи машины другому лицу, да и срок ее давно истек. Измученный агент бюро путешествий выписал новый полис, а парень тем временем сходил домой и собрался. Покрышки у машины, потрепанного красного «форда», оказались стертыми до основания. Лысые шины являли собой одну из тех смертельных опасностей, которые Джерри надеялся избежать в ближайшие день-два. Они поторговались, Джерри расстался еще с двадцатью долларами. Мастерская располагалась в гараже, полном цыплят. Пока ставили новые шины, Джерри внимательно следил за каждым движением механиков.

Потеряв на этом целый час, они на бешеной скорости помчались на юго-восток. Дорога была ровной, вдоль обочин тянулись крестьянские поля. Парень пять раз переворачивал кассету «В Массачусетсе всегда горят огни», пока Джерри не потребовал тишины.

Покрытое гудроном шоссе было пустынно. Как-то раз навстречу им по склону вырулил желтый автобус. Водитель тотчас же увеличил скорость и помчался по самой середине дороги. В последнюю секунду автобус отклонился на полметра и с грохотом пронесся мимо. Через какое-то время Джерри задремал; его разбудил треск бамбуковой изгороди. Очнувшись, он успел заметить, как прямо перед ним в воздух взлетел фонтан щепок, а в придорожную канаву медленно заваливался грузовичок-пикап. Плавно, как опавший лист, взлетела дверь, вслед за ней пробил изгородь и свалился в высокую траву водитель. Парень даже не сбавил скорости, лишь расхохотался так, что машина едва не свернула с дороги. Джерри заорал: «Стой!», но парень и глазом не моргнул.

– Хочешь запачкать костюмчик кровью? Оставь это докторам, – сурово посоветовал Джерри. – Я о тебе забочусь, ясно? Это плохие места. Полно коммунистов. Как тебя зовут? – смирившись, спросил.

Выговорить имя оказалось невозможно. Сошлись на Микки.

Через два часа они наткнулись на первый шлагбаум. Перед этим Джерри снова задремал, повторяя про себя роль. Всегда найдется еще одна дверь, чтобы в нее войти. Он спрашивал себя, настанет ли день – для Цирка, для его газеты, – когда старый шут больше не сможет всех смешить, когда у него даже не хватит сил перетащить через порог босые ноги, поэтому он без сил останется стоять на улице, щеголяя жалкой улыбкой, как коммивояжер в дверях, и слова застрянут у него в горле. Только бы не в этот раз, поспешно подумал он. Боже всемогущий, прошу тебя, не в этот раз.