Как переучредить Россию? Очерки заблудившейся революции - Владимир Борисович Пастухов

позиций: антагонистов режима и протагонистов России. Они, конечно, борются с режимом Путина, но не ради победы Украины, а ради победы русской демократической оппозиции с помощью Украины. В таком раскладе Украине отводится роль некоего рычага (инструмента), с помощью которого оппозиция могла бы перевернуть Россию, сделать наконец то, что без Украины сделать не получилось. Если все закончится так, как хотят эти люди, они, по-видимому, скажут украинцам: «Спасибо, дальше мы сами…» Нет ничего удивительного в том, что в Украине и странах Балтии большинство населения относится к «сочувствующим» без сочувствия и совершенно не ценит их заслуг в борьбе с режимом.

«Отказники» – это часть российской оппозиции, которая поддерживает идею тотального отказа от всего, что может быть ассоциировано с Россией: языка, литературы, музыки и т. д., – полагая, что само упоминание о России и русских в каком-либо положительном контексте сегодня абсолютно неуместно. Эта же часть русской эмиграции, как правило, выступает за то, чтобы Россия была в перспективе разделена на части и лишена ядерного статуса. Эта часть русской общины поймала новый тренд и оседлала его. Они сегодня бóльшие украинцы, чем сами украинцы, и бóльшие латыши и литовцы, чем сами латыши и литовцы. Они митингуют перед театрами, протестуя против премьер русских опер, и аплодируют отзыву лицензии «Дождя»* как слишком, с их точки зрения, «прорусского» медиа. Немного смущает при этом, когда в своих петициях они не забывают указать, что являются потомками знаменитых русских философов и композиторов, что в данном контексте кажется несколько неуместным: уж либо одно, либо другое. «Отказники» до такой степени не любят «сочувствующих», что ради борьбы с ними зачастую забывают о Путине и его режиме.

«Люди Ремарка» – это тонкая прослойка, затесавшаяся между «сочувствующими» и «отказниками». Они своего рода «крестоносцы» в том смысле, что готовы молча нести свой «русский крест», не пытаясь ни бросить его, ни переложить на плечи тех, кому еще тяжелее. Крест – это и есть обет молчания, который необходимо соблюдать, помня, почему возникла и распространяется по Европе эта волна русофобии, помня о тех, кто теряет каждый день близких, помня, в конце концов, на чьей территории все это происходит. Но молчать не значит перестать чувствовать, в том числе ощущать себя русскими. Но молчать не значит перестать мечтать, в том числе о том, чтобы Россия возродилась не как архивная империя, а как национальное, правовое, демократическое государство. Но молчать не значит перестать думать о том, как обустроить Россию в будущем, чтобы не повторить прошлых ошибок.

Просто не нужно никому навязывать свои чувства, мечты и раздумья. Чувствуйте, мечтайте и раздумывайте сегодня так же, как и страдаете, – молча. Но если кому-то не нравится, что русские продолжают сегодня чувствовать, мечтать и думать о будущем своей страны, то пусть он тоже корректно и вежливо промолчит. Нас действительно сегодня не нужно жалеть – и именно потому, что мы и сами никого не жалели. Но главное нам – не начать жалеть самих себя, не «качать» права человека, не поливать обидами уязвленное самолюбие, потому что это путь в никуда.

Лично я верю, что Россия вспрянет ото сна – далее по тексту…

Очерк 55

От умирающей империи к национальному (конституционному) государству

Под руинами «русского коммунизма», из которого, как из «гоголевской шинели», выросли почти все современные русские идеологические течения, как бы они себя ни обозначали, формируется новое поле идейной борьбы. По целому ряду причин на этом поле русская либеральная мысль оказалась аутсайдером, сильно проигрывая в привлекательности неоимперской псевдонационалистической идеологии, уходящей своими корнями глубоко в русское прошлое.

Русский либерализм уязвим, поскольку, как и прежде, является по преимуществу «западническим» и «сектантским». Он не развивается, и вследствие этого не столько отвечает на новые исторические вызовы России, сколько игнорирует их, оставаясь в своих основных постулатах таким же, как пятьдесят, сто и сто пятьдесят лет тому назад. Между тем Россия переживает сегодня один из самых непростых периодов в своей многовековой истории, и поэтому потребность в творческом и рациональном переосмыслении ее прошлого и настоящего велика как никогда.

Выбор между неоимперской моделью и национальным государством является главным политическим выбором России XXI века.

На долю ныне живущих поколений России выпал непростой и ответственный выбор решать: закончит ли Россия свою славную историю «последней империей» в XXI веке или сможет отказаться от имперских амбиций в пользу создания русского национального государства, которое имеет шанс положить начало новому длительному циклу русской истории?

Этим поколениям придется решить для себя, что для них важнее: имперские комплексы или будущее детей и внуков, готовы ли они растратить великое наследие предков на удовлетворение сиюминутного тщеславия, или у них хватит мудрости и отваги для свершения подлинного подвига творческого исторического созидания.

На кону нечто большее, чем чьи-то политические амбиции, это не борьба «хороших парней» с «плохими парнями», как многим кажется. Это столкновение двух мировоззрений, двух принципиально разных концепций развития России на ближайшие сто лет, и поэтому цена выбора так высока. Завтра России зависит от ее способности ответить сегодня на новые беспрецедентные вызовы истории. Мир уже никогда не будет таким, каким его привыкли видеть предыдущие поколения, родившиеся после «большой войны». Старого порядка больше не существует, новому еще только предстоит появиться на свет. Одновременно заканчиваются несколько больших и малых исторических циклов. Россия вместе со всем человечеством вступает в полосу «исторической турбулентности». Эпохе «Потсдамского мира» в Европе приходит конец, как приходит конец и неограниченному доминированию евроатлантической цивилизации в мире. Преодоление препятствий на пути к созданию единого культурного, экономического и политического пространства потребует от русского и других народов России сплоченности и огромного напряжения сил.

Эпоха нестабильности, возможно, продлится несколько десятилетий, а может быть, и столетий. Не исключено, что рождение новой универсальной цивилизации будет сопровождаться жесткими столкновениями старых цивилизаций между собой, борьбой за ресурсы, прежде всего за воду и энергию, изменением баланса между мировыми центрами силы, возрождением национализма, религиозного фанатизма и других химер, казалось бы, давно оставленных в прошлом. Это будет время больших перемен и таких же больших испытаний. Все, что сегодня кажется константами, завтра может оказаться переменными, в том числе климат и экология планеты.

В то же время эпоха глобальных катаклизмов – это и новые возможности для упорных и дерзких, молодых или получивших второе дыхание старых культур. Перед Россией и миром открывается время великих надежд, уникальных возможностей и фантастических перспектив. На горизонте, пусть еще окутанная туманом, замаячила заветная цель многих поколений – возникновение универсальной планетарной цивилизации. Человеческий гений, создавший современные технологии, породил не только связанные с ними глобальные проблемы, но и вооружил людей средствами их преодоления. Теперь только от самих людей зависит, смогут ли они воспользоваться этими инструментами во имя добра и процветания или ради зла и самоуничтожения.

Капитуляция не является стратегией победы. Россия не может отгородиться от вызовов современности глухим забором экономической и политической изоляции.

Разные общества втягиваются в разверзшуюся историческую воронку, находясь на разных ступенях развития, обладая разными ресурсами и разным социальным опытом. Каждому из них придется пережить болезненные трансформации, приспосабливаться к непривычным, не имеющим аналогов в прошлом условиям, на ходу перестраивая или выстраивая заново необходимую для выживания социально-экономическую и политическую матрицу.

Никто на самом деле не находится в привилегированном положении. Зачастую решающее значение будут иметь не накопленные ресурсы, не наличная военная или экономическая сила, не славная история и не научно-технический потенциал, а воля и целеустремленность – готовность быстро адаптироваться к беспрецедентным вызовам. В этом новом вавилонском столпотворении культур, экономических и политических систем последние будут иметь шанс стать первыми,