Парижские мальчики в сталинской Москве - Сергей Беляков

Менялся и взгляд самого Мура на русского солдата. В ноябре 1941-го он видел в них “мобилизованных нищих”. “Какие из них солдаты?” – недоумевал парижский мальчик. Теперь на фронте он впервые увидел “каких-то сверхъестественных здоровяков, каких-то румяных гигантов-молодцов из русских сказок, богатырей-силачей”. Впрочем, интересно и другое. Эти русские силачи были для Мура будто на одно лицо, их “трудно отличить друг от друга. это – действительно «масса»”.12591260 Будто взгляд “белого человека” на китайца или японца. За месяц на фронте друзей себе он не завел и свою чуждость окружающим продолжал чувствовать.

Несколько раз Мура, образованного (10 классов в те времена – немало!), “бумажного” человека, назначали на должность ротного писаря. Но каждый раз довольно скоро он эту должность терял: не был достаточно расторопен и терпелив для такой работы. В 1-м стрелковом батальоне он вскоре стал простым бойцом, автоматчиком.

В Алабино обучали стрельбе из винтовки Мосина, так что автомат (пистолет-пулемет) ППШ Муру пришлось осваивать уже в своем батальоне. Еще до начала боев солдаты 437-го полка занимались военным делом по десять часов в сутки, причем “гораздо интенсивнее и плодотворнее, чем в запасном полку”.

Мур попал на фронт как раз накануне грандиозного наступления сразу четырех советских фронтов. 22 июня 1944-го начнется знаменитая операция “Багратион”. Советское командование надеялось на внезапность и тщательно маскировало подготовку к наступлению. Но солдаты, даже не зная планов командования, по многим признакам видят и чувствуют приближение больших сражений: “Атмосфера, вообще говоря, грозовая, напряженная; чувствуется, что стоишь на пороге крупных сражений; всё к этому идет”1262, – пишет Мур Лиле Эфрон 14 июня, за неделю до начала операции.

После ее начала Мур успеет написать только два письма. Не было времени. В первый же день войска 1-го Прибалтийского фронта вклинились в немецкую оборону под Витебском, а на второй день прорвали ее. Вскоре 6-й армейский корпус немцев был окружен к западу от Витебска и большей частью уничтожен. 6-я Гвардейская армия сыграла в этой операции важную роль, как и во время наступления на хорошо укрепленный немцами Полоцк. Немцы создали перед ним оборонительную полосу “Тигр”. В ее прорыве принял участие и Мур. Там под деревней Заборье[194] он принял свой первый бой.

Одни не верят в морскую болезнь до первой качки. Другие убеждены в своем бесстрашии до первого боя. Известен случай поэта Владимира Луговского. Перед войной он любил ходить в гимнастерке, перепоясанной ремнем, с портупеей через плечо и полевой сумкой, будто настоящий красный командир. Участвовал в польском походе сентября 1939-го, где боев практически не было. А вернувшись, читал своим многочисленным поклонникам знаменитую “Песню о ветре”:

“Мы ждали , что это будет один из самых сильных и мужественных голосов нашей поэзии в эту тяжкую годину, ждали, что кто-кто, а уж «дядя Володя», как звали мы Луговского, – пройдет всю войну с армией”, – вспоминал Константин Симонов. И вот в начале августа 1941-го в московскую квартиру Симонова, который только что вернулся с Западного фронта и собирался на Южный фронт, пришел гость. Симонов не сразу узнал в нем знаменитого поэта: “Он страшно постарел, у него дрожали руки, он плохо ходил, волочил ногу и вообще производил впечатление человека, только что перенесшего какую-то ужасную катастрофу, потрясенного морально и совершенно выведенного из строя физически.

Он сказал, что заболел на фронте, что ужасно себя чувствует, что, видимо, ему придется ложиться в больницу, и в том, что он действительно был тяжело болен, – не могло быть никаких сомнений, – их у меня и не возникло. Человек, которого я за несколько месяцев до этого видел здоровым, веселым, еще молодым, сидел передо мной в комнате как груда развалин, в буквальном смысле этого слова”.

Мур свой первый бой выдержал с честью, хотя мертвых видел впервые в жизни. В 1941-м на похоронах матери он старался не посмотреть на гроб ненароком. И вот он увидел смерть: “Она страшна и безобразна”. Но Мур не испугался, даже обзавелся трофеями – немецким штык-ножом, ложкой и кружкой. Видимо, снял с убитого фрица. Оценил он и силу противника в бою: “…немцы очень зловредны, хитры и упорны”.12631264

В том бою батальон понес большие потери: 40 солдат и офицеров убитыми, 80 – ранеными.1265 Тяжелые бои были и 29-го, и 30 июня. Почему-то Мур их не упоминает, хотя 29 июня был ранен его тогдашний ротный командир – капитан Михаил Тверитнев[195]. Потери были даже больше: 42 убитых, 82 раненых (среди них почти четверть – офицеры). 26 июня в списочном составе 437-го полка было 1279 бойцов и командиров, к 1 июля их осталось 913. В начале июля потери будут еще выше. К 18 июля 1944-го в полку останется 576 человек, меньше половины. Писатель Виктор Сенча, изучавший боевой путь Мура по документам Центрального архива Минобороны, считает, что его полк “попал в настоящую мясорубку”.12661267

Операция “Багратион” справедливо считается образцом стратегического искусства. Красная армия воевала умело и успешно, однако немцы упорно оборонялись, используя преимущества, которые давала местность: болота, реки и озера. Так что прорыв обороны требовал от наступающей Красной армии огромных усилий и нередко стоил больших потерь. Операция “Багратион” обойдется советским войскам в 178 507 погибших, это в два с лишним раза больше, чем в Берлинской операции 1945 года (83 941 вместе с потерями Войска Польского).

К утру 4 июля немцев выбьют из Полоцка. В это времени Мур будет воевать уже на другом направлении. 4 июля Ставка Верховного главнокомандования (Сталин и Жуков) поставила новую задачу 1-му Прибалтийскому фронту: “…наступать в общем направлении на Шауляй, правым крылом фронта продвигаясь на Даугавпилс, левым – на Каунас”.1268 Еще до этого приказа генерал армии Баграмян[196] приказал командующему 6-й Гвардейской армией генерал-лейтенанту Чистякову перебросить 103-й корпус на северо-запад и начать наступление на стратегически важный город Двинск (Даугавпилс). В составе этого корпуса был и полк Мура: “…в последнее время мы только и делаем, что движемся, движемся, движемся, почти безостановочно идем на запад: за два дня мы прошли свыше 130 км (пешком)! И на привалах лишь спишь, чтобы смочь идти дальше. …немцы поспешно отступают, бомбят наступающие части, но безуспешно; т. к. движение вперед продолжается. Население относится радушно; народ симпатичный, вежливый; разорение их не особенно коснулось”, – писал Мур Елизавете Сергеевне и Зинаиде Митрофановне 4 июля 1944 года.