Коровы - Сергей Евгеньевич Акчурин

что она мигом набросилась на этих коз, похоже, с желанием вообще стереть их с поверхности. Но ловкие козы, увернувшись, припустили по тракту вперед, и Овсянка бросилась догонять их, широко размахивая копытами. Все стадо, возмутившись поведением коз, сорвалось с места и, грозно мыча, побежало за козами, поддерживая согуртницу и совершенно, казалось, сразу забыв про Козла-провокатора, Твердолоба, Буяна, Великие скотобойни и даже про своего Пастуха, и, запыхавшись, остановилось только у следующего столба, так и не догнав, разумеется, прытких коз, которые исчезли за пределом коровьего видения.

Отдышавшись и оглядевшись, коровы увидели теперь на дощечке, под номером познания реальности, черную стрелку, указывающую налево — на какой-то бугор, возвышавшийся на поверхности. Скотина, проходящая мимо, двигалась здесь быстрей, чем обычно, как будто стараясь поскорее миновать этот столб. В какой-то момент на тракте появилась хорошо знакомая телкам Барбариска-Илона-заступница, опутанная веревками, и, проходя столб, она рванула налево, по стрелке, но четыре невидимых Пастуха с четырех сторон натянули веревки и потащили корову по тракту вперед.

— Я думаю, — сказала Елена, — тут и нечего думать: где-то там находится Пантеон скотских неописуемых ужасов, иначе, куда же потянула Барбариска-Илона-заступница, которая все порывается попасть в никуда, чтобы страдать там вместе с нашими сестрами, а попадание плотью туда, как я уловила из объяснений нашего Пастуха, связано исключительно с Пантеоном.

— Я тоже так думаю, — согласилась Джума. — Наверное, это самое ужасное место на плоскости, и если Пастух будет рассказывать про него, давайте не слушать! И так уже Скотобойни — дальше некуда ехать, у меня все помутнело в сознании от происходящего там.

— Я, телки, — сказал подошедший к столбу Пастух, — не только буду рассказывать, но и покажу вам это зловещее место, поскольку лишь особям первого круга показывают его. Любая скотина в своем движении по Божественной плоскости может поговорить с наказанными Главным отстойником, Загоном для сумасшедшей скотины и Великими скотобойнями, но побывавшие в Пантеоне, если их только не отправили в ирреальность, глухо молчат, и добиться от них хоть какого-то описания этого места совершенно нельзя. Пастухи же, которые поведут вас в стадах по дальнейшим кругам, не будут из любопытства какой-то одной коровы сворачивать целое стадо в сторону от тракта, тем более, как вы, наверно, заметили, движение скотины здесь ускоряется ввиду приближения нулевого столба и Пастухам не до каких-то экскурсий — наша цель: передать вас скорее Гуртовщикам на девяносто первом столбе, которые возьмут вас всех под опеку и выведут на следующий круг… Свободно пасущиеся же одинокие особи тем более обходят Пантеон стороной, испытывая перед этим местом животный страх, если не ужас. Вот, кстати, и Катерина, когда вы улетели за козами, отправилась на параллельно тянущийся тракт, намереваясь пройти оставшиеся столбы подальше от Пантеона. Я, правда, думаю, что Катерина еще заглянет на скотобойни в поисках своего воображаемого быка, но, в любом случае, если вы с ней и встретитесь, то теперь только уже на круге втором — она передавала вам всем горячий коровий привет и пожелала успеха в прохождении промежуточной плоскости. Так что сворачивайте налево и идите за мной.

Телки-полукоровы, неохотно следуя за своим Пастухом, перевалили пригорок и сошли в небольшую лощину.

Против телячьего ожидания какого-то ужасно выглядящего строения, из щелей которого ручьями сочится кровь, собираясь в бурые лужи, на крыше которого, может быть, выставлены коровьи головы в назидание другим, причем головы с насильно выкорчеванными рогами, и из которого несется, вой страданий мучающейся скотины, — против этой коровьей фантазии Пантеон Скотских неописуемых ужасов оказался совсем невзрачной постройкой, просто серым сараем, не вызывающим никакого чувства опасности. Было тихо и совершенно пустынно.

— А почему, Пастух, из этой на вид очень миролюбивой постройки, не внушающей опасений, не доносится стонов или еще чего-то подобного, что раздирало бы ужасом своего звучания наши коровьи сердца? — спросила Елена.

— Да, — согласилась Марта — что-то не очень похоже, что там, внутри, извлекают и жарят наши мозги, предварительно, как вы объясняли, вымоченные в моче и вываленные в навозе.

— Это все потому, — ответил Пастух, — что там, внутри, скотина сразу же каменеет от ужаса, и, пока длится определенная процедура возвращения сущности к правильному восприятию реальности, не в силах издать ни одного звука, которые, впрочем, внутренне конечно же издает, но это не приносит ей облегчения и только усугубляет невыносимые муки.

— А почему, Пастух, сущности сразу же каменеют? Их что, тоже напаивают отваром специальной травы? — спросила Антонина-гадалка.

— Нет, там не напаивают отваром травы, но они каменеют, видя сразу же Наиужаснейшее из того, что может увидеть в своем вечном существовании Божественная скотина…

— Что же, Пастух, может являться Наиужаснейшим для всех нас? Невозможно даже вообразить… — призналась Мария-Елизавета.

— Наиужаснейшим для вас, вечных коров, является вид разлагающейся Стервы, выставленной напоказ, от вида которой и каменеют все попавшие в Пантеон… Стерва эта, обыкновенная полусущностная корова, погибшая от какой-то болезни в проекционном нигде, по воле Хозяина и с одобрения Создателя и Намерения с великими усилиями была переправлена на нашу великую плоскость и возложена в Пантеон, причем в перемещении ее были задействованы не только Божественные Пастухи, Гуртоправы и высшие Пастухи, но и те силы, которые прямым образом не относятся к плоскости: Куклы, Мумии и Тени Теней, которые населяют межплоскостное пространство. Особый эфир поддерживает разлагающееся тело Стервы в сохранности, и, таким образом, бессмертная сущность, попавшая в Пантеон, видя смерть, каменеет от ужаса, после чего Гуртоправ, обладающий даром внушения, мысленно передает в ее голову картину поджаривания собственных же мозгов, в которых нарушилось первородное, сущностное начало…

Тут у всех телок хвосты, которыми они обычно слегка помахивали, слушая Пастуха, повисли, как тряпки.

— Смерть… мозги… — повторила Елена, зашаталась и, не удерживаясь на дрожащих ногах, стала валиться на бок.

Овсянка с Ириской, закачавшись, сначала присели, но передние ноги у них подломились, и они тоже упали. Все остальные попадали одна за другой, а Роза и Анна не просто упали, но рухнули, как подкошенные, как будто в ногах у них разом что-то сломалось.

Пока Пастух хлопотал, поднимая коров и возвращая их к жизни, ворота строения открылись, и четверо Гуртоправов, в отличие от Пастухов, видимые для телок, одетые в какой-то брезент, как пожарники в потустороннем нигде, и со странными, островерхими, с прорезями для глаз колпаками на так называемых головах, вывели из Пантеона светло-рыжую, очень худую особь, которую можно было бы назвать окаменевшей коровой, поскольку она не подавала никаких признаков жизни: ни движением, ни звуком… Ноги ее самостоятельно совершенно не двигались, и каждый из Гуртоправов, склонившись, двигал