Обратный отсчет: Равнина - Токацин

и не ступать на песок, набивал мешок крошёным илом. Только по фиолетовому отливу и можно было догадаться, что эта иссушенная порода когда-то лежала в реке.

— А в кристаллоидах ирренция нет, — заметил Вепуат. Он стоял над крупным красным «кристаллом», торчащим из глины, и смотрел на приборы. Другой «кристалл» Гедимин заметил в десяти метрах от первого — подземное растение широко раскинуло побеги.

— Как-то им удаётся его не накапли… Sata!

Кристаллоид зажёгся изнутри красным светом. «Фонари», утопленные в глину, вспыхивали один за другим. Гедимин, криво ухмыльнувшись, перевесил сфалт на грудь. Вепуат хлопнул себя по предплечьям и встряхнулся, сбрасывая пернатые «обшивки». Две тени, треща перьями, метнулись к разлому. На запястье Гедимина зажёгся светодиод. Сармат уже видел на земле слабые отсветы — холодную зелень, ползущую от дальнего разлома. Что-то медленно двигалось над пустыней, и кривая интенсивности излучения поднималась всё выше.

— Эй! Элогвен!

Под тёмным щитком лица Вепуата было не видно — но он пытался выглядеть дружелюбно. Гигантский пучок светящихся нитей ненадолго замер, растягивая «щупальца». У них были глаза и лапки, и то, и другое — разбросанное по телу как попало.

— Привет, — криво ухмыльнулся Гедимин, вскрывая корпус сфалта. — Привет тебе от «Элидгена».

Дозиметр взвизгнул, и Вепуат хлопнул себя по запястью. Гедимин прикрыл глаза. Волна жара текла по телу — с левого бока на спину, на правую руку, сжимающую сфалт, горячими волокнами по груди… Что-то медленно огибало его, нарезая круги — а другое, порывистое и раскалённое, проходило сквозь мышцы и кости и отзывалось на коже болезненными вспышками. Сармат открыл глаза, но увидел только холодный зелёный свет. «Сетчатку выжгло,» — мелькнула равнодушная мысль. «Или черенковский эффект?»

… — Идём!

Кто-то постучал по его наплечнику. Гедимин мигнул. Свечение погасло. Вокруг была пустыня — и подползающие сумерки. Темноту разгоняло слабое сияние кристаллоидов — и поясной фонарь Вепуата. Гедимин схватился за сфалт — проём в корпусе был закрыт, пластина жгла пальцы.

— Оно само, я не трогал, — быстро сказал Вепуат. — Эта штука… она нас не обидит. Идём! Я без тебя не полез. Я всё-таки не атомщик.

…Фонари сарматы убрали — тут и так всюду был разлит тусклый зеленоватый свет. Он шёл от земли — серо-белесой поверхности, покрытой блестящей стеклянистой коркой. В ней было много трещин, глубоких и мелких; они светились чуть ярче. Гедимин, забывшись, шагнул к одной из них — и по глазам хлестнула зелёная вспышка. Ступню обдало жаром.

— Sata! — Вепуат замер на месте, глядя на дозиметр. На дне трещины что-то шкворчало, постепенно затихая. К зелёному свечению добавилось красноватое. Гедимин снова шагнул, стараясь не тревожить разломы. Под ногой бугрились щётки мелких кристаллов. Они захрустели, и из-под ступни ударил зелёный луч.

— Heta! — крикнул Вепуат под верещание дозиметра. Гедимин наклонился, запустил когти в горячий разлом. Проплавленная корка выламывалась с трудом.

— Эти штуки… Уверен, что не взорвутся? — Вепуат отодвинулся к разлому, настороженно следя за сарматом. Тот поддел ещё пласт остекленевшей почвы, обернул защитным полем — плёнка тут же покрылась зелёными пятнами и красноватыми разводами. «И вот в такие места аборигены лазят, намазавшись грязью?» — Гедимин покосился на дозиметр, и его передёрнуло.

— Лучше всё-таки руду копать снаружи, — пробормотал за спиной Вепуат. — В этой ипрона, похоже, немного…

— Стой тут, — велел Гедимин, передавая сармату мешок, обёрнутый защитным полем. — А я осмотрюсь.

От сигма-сканера тут было мало проку; Гедимин заглянул было в «окуляр Ку-унну», но тут же зажмурился — неожиданно яркий свет чуть не обжёг сетчатку. «Реакция… чего-то с чем-то,» — сармат обернул «телескоп» защитным полем и пошёл дальше, стараясь не тревожить расщелины.

По-видимому, стеклянная корка часто нагревалась, оплавлялась и даже вскипала, — она вся шла неровными волнами, кратерами, мелкой рябью. Потом стали попадаться кристаллические щётки. Их Гедимин находил по яркому свету. Хотел было выломать крупный образец, но ладонь ощутила жар. «Это ж самородный твэл,» — сармат прикрыл кристалл защитным полем и осторожно поддел когтем. «И тут таких штуковин…»

Что-то шевельнулось на краю поля зрения. Гедимин вскинул «арктус», ожидая новой вспышки — но свечение отделилось от «куста» кристаллов и нырнуло в расщелину. Сармат успел разглядеть сегментированное тело, короткие светящиеся плавники и гигантские глаза.

— Гедими-ин, — подал голос Вепуат. Ему явно было не по себе, хотя сармат отошёл недалеко — всего на пару десятков метров.

— Тут какие-то трилобиты летают, — Гедимин криво ухмыльнулся. — Пойдёшь за образцами?

— Давай-ка выбираться, — Вепуат даже не улыбнулся. — Нам ещё Тикса искать. Пока нас самих не нашли. Тут темень, но червям-то без разницы…

38 день Мрака, месяц Камня. Равнина, живой астероид над пустыней Ксалан — Сфен Камня, зифта Кцет

— Вепуат!

Шелест и чавканье стали громче. Гедимин сдёрнул кожух с фонаря — и услышал скрежет и недовольный возглас. Из складчатой расщелины, из плотных зарослей чего-то губчатого высунулась бронированная перчатка и жестом показала: «Гаси!» Гедимин, хмыкнув, выпрямился и поднял фонарь над головой. Вдалеке, метрах в двадцати, «скальная» поверхность пошла волнами. Края тёмного проёма заколыхались и просели внутрь, выпуская гигантский фасетчатый глаз.

— М-мать моя колба… — Гедимин накрыл фонарь ладонью. Вепуат из-под губчатых зарослей выразительно хмыкнул. В наступившей темноте снова что-то зашелестело, заплюхало и зачавкало. Потом о броню заскрежетали когти.

— Стой, свои! — громко прошептал Вепуат. От кулака он всё-таки увернулся и теперь светил дозиметром из-под «борта» туун-шу. Гедимин протянул ему руку, втаскивая на «палубу».

— Где ты лазишь? Сожрут!

— Да ну, это местные кораллы, — отмахнулся Вепуат, раскладывая по карманам пробирки и свёрточки. — А ничего себе экосистема на этой твари!

— Ты, когда мы на неё садились, знал, что она живая? — Гедимин недобро сощурился, но в почти полной темноте этого всё равно никто не разглядел бы. Светлело сегодня медленнее обычного, даже разломы в складчатом небе еле-еле тлели.

— Ну, мне было без разницы, — рассеянно отозвался Вепуат. — Кого