Наследство Пенмаров - Сьюзан Ховач

Помолчав, я сказал:

— Хорошо, но тебе не стоит так распинаться, чтобы вернуть мое расположение.

— Я думаю не о твоем расположении, а о своем будущем! Я хочу жить и работать в этой части Корнуолла. Здесь мой дом. Поэтому почему бы мне и не хотеть узнать все о шахте, а потом не работать в семейном бизнесе? Мне кажется, мое решение не такое уж и экстраординарное, как ты, похоже, считаешь.

— Может быть, и нет.

Я об этом задумался. Я все еще не был склонен доверять Джан-Иву, как не доверял и Хью, но его предложение начать работать под землей произвело на меня должное впечатление, мне хотелось верить, что он хочет честно зарабатывать на жизнь, если имеется такая возможность. Кроме того, с тех пор как Хью предлагал мне свои услуги, ситуация в конторе изменилась: Уолтер Хьюберт старел, а клерк Слейтер годился лишь на то, чтобы выполнять обязанности простого помощника. Если Джан-Ив хорошо покажет себя на шахте, то не исключено, что его можно будет обучить и он сможет занять место Уолтера, а когда-нибудь станет казначеем.

— Хорошо, — сказал я неожиданно. — Давай попробуем и посмотрим, что получится. Завтра я поговорю с Тревозом и попрошу его обучить тебя начаткам дела. Если у него возражений не будет, сможешь приступить к работе в понедельник.

Я все еще не мог поверить, что он говорит всерьез. А когда неделей позже я спросил Тревоза об успехах Джан-Ива, то не мог поверить, что всерьез говорит Тревоз.

— Этот твой братишка такой забавный, — сказал он мне за пинтой пива в пабе. — Смелый такой парень. Шахта ему не нравится, он терпеть не может находиться под землей, до смерти боится динамита, но терпит. В нем нет высокомерия. Он не доказывает всем, что лучше всех. Мне он нравится.

Я был изумлен. Тревоз редко признавался, что ему кто-то нравится, редко кого-нибудь хвалил. На самом деле, я был так удивлен, что подольше посмаковал бы это чудо, если бы в тот момент голова моя не была так занята финансовыми проблемами шахты. Вскоре я отправился в Пензанс, чтобы повидать своего банковского менеджера и обсудить с ним возможность кредита, но его ответ не настолько окрылял, насколько мне хотелось бы. Во всяком случае, мне так показалось.

— Дорогой мистер Касталлак, — сказал он мне извиняющимся тоном, — мне бы очень хотелось вам помочь, но вы, конечно же, понимаете, что времена сейчас крайне тяжелые. Я был бы счастлив предоставить вам половину требуемой суммы. Две трети чрезвычайно сложно. Кредит же еще более крупный, боюсь, совершенно невозможен. — И он завел разговор о том, что поместье находится у меня в доверительной собственности, о том, что шахтерское дело пребывает в депрессии, и довел меня до такого отчаяния, что я вышел из его кабинета намного решительнее, чем следовало.

На Маркет-Джу-стрит я решил охладить свой пыл и прогуляться по городу, по извилистым улочкам над гаванью и по холму к эспланаде и садам Морраб. Я не мог поверить, что, несмотря на наследство, мне так сложно получить живые деньги. В гневе я шагал вперед. В голове начали крутиться всевозможные «если бы только». Если бы только у меня был капитал, который я мог бы тратить. Если бы только я мог продать Пенмаррик и вложить вырученные деньги в шахту. Если бы только… Мне приходили в голову сотни «если бы только», но ни одно из них не решало моих проблем.

Мне нужны были деньги.

Мне нужен был сын.

Я остановился и посмотрел на море. Если бы я женился на богатой женщине, обе эти мои проблемы были бы решены.

Я развернулся. Передо мной была гостиница «Метрополь», где шесть лет назад я ужинал с действительно очень богатой женщиной.

Конечно! Я в восторге улыбнулся. Прекрасное решение. Мне нужно жениться на Хелене Мередит.

И, довольный тем, что меня осенила такая прекрасная мысль, я повернулся и бодрым шагом пошел прочь от моря к центру города, где мой шофер ждал меня в машине из Пенмаррика.

(Ричард) использовал Англию, как банк, из которого он мог брать и брать деньги, чтобы финансировать свои честолюбивые подвиги в чужих краях… Говорят, что однажды он сказал: «Я бы продал Лондон, если бы мог найти подходящего покупателя».

А.Л. Пул. «Оксфордская история Англии: от «Книги судного дня» Вильгельма Завоевателя до Великой хартии вольностей»

Чтобы добыть денег, все спускалось с убытком… Все было выставлено на продажу.

У.Л. Уоррен. «Иоанн Безземельный»

1

Конечно, я не был настолько глуп, чтобы вообразить, что влюблен в Хелену, но я был достаточно честен с собой и уже не строил иллюзий, что сильно влюблюсь в кого-либо, а раз так, то решил воспользоваться ситуацией наилучшим образом. Я не любил ее, но она мне нравилась, я ее уважал и не видел, почему бы нашему браку не увенчаться успехом. Вероятно, я хотел жениться на ней прежде всего ради денег, но был готов постараться составить ее счастье, и она мне все-таки нравилась. Я не смог бы связать себя с кем-нибудь, кто мне не нравился, даже ради Сеннен-Гарт.

Я представления не имел о том, находит ли она меня привлекательным или нет, но мне казалось, что теперь, когда я стал хозяином Пенмаррика, я стал достаточно привлекательной партией, а в тот единственный раз, когда я приглашал ее на ужин, нам было о чем поговорить. Но как только я вспомнил тот вечер в «Метрополе» почти шесть лет назад, я забеспокоился. Может быть, ей не понравилось, что больше я никуда ее не приглашал? Может быть, она заподозрила истинную причину приглашения, и ей не понравилось, что ею воспользовались в корыстных целях. Но каковы бы ни были ее чувства, мне нужно было, чтобы изменить нашу прозаическую дружбу, впрыснуть в нее немного романтики и вести себя так, словно я только что заметил Хелену. Конечно, не следовало попирать приличия с ловкостью слона в посудной лавке, заявляя с присущей мне открытостью: «Послушай, я знаю тебя шесть лет и теперь неожиданно понял, что ты мне нравишься и я мог бы найти применение твоим деньгам. Почему бы нам не пожениться?»

Такое было немыслимо. Требовались деликатность, тонкость, даже хитрость. Для этого мне надо было вести себя вопреки собственному характеру.

Какое-то время я потратил на размышления, и наконец мне пришло в голову дать в Пенмаррике небольшой ужин на восемь — десять человек из своих сверстников, чтобы привлечь внимание Хелены и направить наши отношения в новое русло. Жанна и я будем хозяином и хозяйкой, а кроме Хелены и ее брата я решил пригласить Уильяма, Джан-Ива и, возможно, Ребекку, которую не видел уже несколько месяцев из-за ее ссоры с матерью. Я не сердился на Ребекку; я поссорился с Хью, а не с ней, да и горечь, которую я испытывал по отношению к Хью, померкла после его смерти. Помимо Ребекки мне нужно было пригласить еще одну особу женского пола для равного количества, ну а поскольку мне казалось, что следовало похвастаться перед Хеленой своим положением в графстве, то я решил пригласить Фелисити Карнфорт, единственного выжившего ребенка сэра Джастина. Фелисити, похожая на лошадь крепкая девушка в возрасте хорошо за двадцать, была комична, но я не мог придумать, кого еще пригласить. Сестры Питера Уеймарка были уже замужем, а девушки Сент-Энедок находились в Лондоне; даже Лиззи, чье присутствие могло бы стать удобным разрешением проблемы, проводила Рождество у друзей в Кембридже.