Наследство Пенмаров - Сьюзан Ховач

3

Свадьба была назначена на два часа в Зиллане. Когда мы с Джан-Ивом были готовы, шофер Трединни отвез нас туда на машине из Пенмаррика, а поскольку мы приехали рано, я приготовился убить время, сидя на скамейке в первом ряду. Но долго убивать время мне не дали. Появился священник, чтобы поговорить со мной; Питер Уеймарк, который был шафером, приехал с женой. Начали появляться другие гости, и через плечо я увидел Мариану и Лиззи с Карнфортами; они обе остановились в Карнфорт-Холле с сэром Джастином и Элис, которые как раз вернулись после медового месяца. Мужа Марианы, теперь уже полного инвалида, опять оставили в Шотландии. Пришла Ребекка с моим племянником Джонасом, двухлетним мальчиком с глазами Хью и пухлым ртом Ребекки; его старшая сестра, Дебора, младшая подружка невесты, к тому времени находилась в особняке Ползиллан с Эсмондом, который был пажом, и с двумя взрослыми подружками невесты, Жанной и подругой Хелены из Уорикшира по имени Шарлотта. Когда приехала Ребекка, я увидел, как другие друзья Хелены по Уорикширу входят в церковь; я познакомился с ними неделей раньше, когда они приехали в особняк Ползиллан, и теперь узнавал всех. Из Сент-Ивса приехали Сент-Энедоки, из Хелстона — Треарны, из Лелента — Кехелланды, из Сент-Эрта — Треготы: я потерял счет хорошо знакомым лицам из графства. Слуги из Ползиллана и Пенмаррика, чопорно одетые в лучшее воскресное платье, на цыпочках прошли к задним рядам, а в дальнем конце церкви, под колокольной башней, сидели несколько шахтеров из Сеннен-Гарт, из тех, кому случайно повезло занять ограниченное число временных мест. Тревоз по собственному желанию не пришел.

Приехала мать, красивая, как всегда, и села между Марианой и Элизабет в ряду позади меня. Что-то подсказало мне, что она дрожит от возбуждения, но когда я оглянулся, чтобы шепотом с ней поздороваться, то увидел, что она достаточно спокойна. В дверях я заметил последних гостей. Проскользнул Уильям с Чарити, а в двух шагах от них, к моему удивлению, шел Адриан. Я и не ожидал, что он приедет из Оксфорда, и послал ему приглашение просто из вежливости.

Я вспомнил отцовские похороны и перемирие, которого мы потом достигли, но мне показалось, что это случилось очень, очень давно, и воспоминание почти стерлось из памяти. Я задумался, что бы сказал отец о моем браке, и предположил, что он был бы рад, хотя мне и трудно было представить, что он мог бы радоваться за меня.

Хорошо, что Адриан пришел.

Пробило два часа, орган продолжал играть, прошло еще какое-то время, и вот наконец у крыльца послышался возбужденный шепот, это означало, что приехала Хелена.

Орган сменил мелодию. Все встали. Я повернулся, чтобы посмотреть на нее. Странно, но сейчас я ее совсем не помню; в моей памяти провал, поэтому, когда я пытаюсь вспомнить, как она выглядела и во что была одета, то вижу только пустоту в белом, вакуум за развевающейся вуалью. Я помню, что Жанна, Дебора и подруга Хелены Шарлотта были в длинных голубых платьях. Помню Эсмонда, гордого и полного достоинства в костюме пажа. Но Хелену я не помню. Я только помню, как думал тогда, что она выглядит еще красивее, чем обычно, но детали ускользают от меня и я не могу их вспомнить даже сейчас, когда много лет спустя смотрю на фотографии; мне кажется, что на них запечатлены события не только из далекого прошлого, но и нереальные.

Но я женился на ней. Это я помню. Я помню слова брачных клятв, которые все находят такими трогательными, хотя меня они просто смущают; помню, как Джан-Ив передал мне кольцо, помню холодное прикосновение металла к моим сухим пальцам. Помню, как священник сказал нам с Хеленой несколько слов перед алтарем, но что он говорил, не помню, слишком давно это было; наконец, помню, как шел по проходу между скамьями, как вышел из церкви в холодный, блеклый июльский день. Вся деревня принарядилась по случаю свадьбы. Послышались приветственные крики, посыпались конфетти, и я помню, что улыбался, махал рукой, пока мы с Хеленой садились в машину, чтобы ехать в особняк Ползиллан.

Помню прием, столы с деликатесами, шампанское в ведерках, свадебный торт, похожий на башню из слоновой кости. Джан-Ив произнес остроумную речь, я же сказал лишь несколько слов благодарности гостям, а потом были только разговоры, смех и бесконечный звон бокалов. Помню, как говорил ни о чем с бесконечным количеством людей, как пытался поговорить с Эсмондом, но не смог, потому что нас постоянно прерывали.

Эсмонд. Ему было семь лет, он был высоким, с прямой спиной, искренними глазами и твердо очерченным ртом. Это было все, что я хотел — сына, похожего на Эсмонда, моего собственного сына, которого я мог бы научить любить Сеннен-Гарт так, как любил ее я. Глядя на Эсмонда, я хорошо понимал, как мало для меня значит свадьба. По-своему я любил Хелену и был рад, что женился на ней, не досадуя ни на одну минуту церемонии, но сама процедура казалась не имеющей никакого отношения к моему образу жизни — просто пустой тратой времени, сил и денег. Но все прошло хорошо. Все шло хорошо с самого начала, с той минуты, когда я решил жениться на Хелене. Мне не на что было жаловаться.

Из Пензанса мы уехали в шесть часов. Я решил не ехать в Торки в первый же вечер нашего медового месяца, поэтому забронировал номер в «Метрополе», который в представлении Хелены был связан для нас с какими-то сентиментальными воспоминаниями. Но из Ползиллана мы уехали с трудом. Все собрались на подъездной дорожке, чтобы нас проводить; всем хотелось пожелать нам доброго пути. Я поцеловал мать, пожал руку Джан-Иву в благодарность за его роль в церемонии, отдельно попрощался с Эсмондом.

— Приезжай к нам в гости в Пенмаррик, — сказал я ему. — Ты ведь не забудешь нас? Не уедешь в Шотландию, чтобы совсем про нас забыть?

— Нет, дядя Филип, я не забуду. Спасибо тебе и тете Хелене, что разрешили мне быть пажом и подарили золотую ручку. — Он был хорошо воспитан, но не грешил избыточной вежливостью. Я опять подумал, что чувствую к нему симпатию, и опять изумился, как изумлялся неоднократно, что у такой женщины, как Мариана, родился такой чудесный сын.

Наконец мы отъехали, шоферу удалось пробраться сквозь скопление людей, и через полчаса я уже расписывался в книге регистрации постояльцев «Метрополя».

Нас провели в апартаменты. Меблировка была настолько чудовищна, насколько можно было ожидать в таком месте, как «Метрополь», но мне казалось, что подобная грандиозная роскошь вполне уместна во время медового месяца. По крайней мере, из нашего окна открывался хороший вид на море. Мы переоделись: Хелена в прилегающей ванной комнате, а я — в спальне, а когда я был готов, то спустился в гостиничный холл и вышел на балкон, чтобы в ожидании жены полюбоваться, как вечерний свет ложится на воду.

За ужином разговор коснулся воспоминаний, мы перебрали в памяти наши прежние вечера в этом ресторане, а когда ужин окончился, я сопровождал Хелену, как уже бывало, на прогулке по эспланаде. Наконец, когда последняя полоска света угасла на горизонте и взошла луна, я сказал, что пора в постель.

— Очень хорошо, — спокойно произнесла она, но я заметил легкую краску на ее щеках и понял, что она нервничает.

Я не нервничал. Я просто хотел поскорее с этим покончить. Мысли о первой ночи с Хеленой занимали меня так давно, что я был уже более чем готов взглянуть в лицо этой ситуации и покончить с ней.