На нарах с Дядей Сэмом - Лев Трахтенберг

С криком «… твою мать!» тяжелоатлет поднимает очередной вес. Камера наезжает на гигантские 65-фунтовые[503] гантели, зажатые в его руках. Закончив очередной подход «жима из положения лежа», главный герой отпивает из бутылки со льдом и вытирает пот. Ему жарко!!!

На сегодня занятия закончены. Легкий треп с превратившимся в сосульку тренером о русской погоде, водке и Сибири.

Стоп! Снято!..

Сюрреалистический видеоряд не являлся плодом моего больного воображения.

Как справедливо заметил 6-й Любавический ребе Иосиф Ицхак Шнеерсон после освобождения из питерской Шпалерки: «За пребывание в тюрьме – хвала богу!» Я с ним соглашался все чаще и чаще – мой дух закалялся день ото дня, а анализы крови показывали просто невероятные результаты. Болячки отступали. Мозги прочищались. Энергия прибавлялась. Сердце успокаивалось. Давление не скакало. Мышцы росли. Жир сжигался. Тестостерон вырабатывался.

Как говорил М.С. Горбачев: «Процесс пошел!»

На свободе о такой целеустремленности, мне – Великому Физкультурному Ленивцу и Пожирателю Запретных Плодов (все с большой буквы), мечтать и не приходилось. За такое чудо чудное и диво дивное мне не было жалко пятидесяти баксов. Еще заработаю, будет время! Наверстаю упущенное…

…По сравнению с околоспортивными «нетрудовыми доходами», содержание мини-магазинов было не менее выгодным бизнесом. В каждом отряде насчитывалось по три-четыре таких заведения. На Брайтоне говорили, что «если нет бизнес-идей, то открывай русский магазин». В тюрьме советовали открывать торговую точку, которая, как и предприятия на воле, периодически прогорала. «Выходила из бизнеса», как говорили на Брайтоне.

К этому прикладывали руку должники, конкуренты, вымогатели и офицеры охраны.

«Магазинщики» или «стормены»[504] (преимущественно все те же трудолюбивые испанцы, а также примкнувшие к ним арабы) обеспечивали потребности зэков в «джанк-фуде» и холодной «соде»[505] 24 часа в сутки.

Их личные и арендованные у нищих шкафы были под завязку забиты всяческим вкусненьким говном из ларька: печеньем, консервами, чипсами, конфетами, булочками и сладкими кексиками-коврижками. Цена товара отличалась спекулятивностью – к каждому «наименованию» добавлялся один тюремный доллар. Народ не роптал. Подпольные торговцы выручали в минуты голода и депрессушного обжорства. К тому же они отпускали в долг.

К магазинщику разрешалось постучаться даже ночью. Его можно было оторвать от телепередачи или увести с прогулки. Он не роптал, а, наоборот, проявлял чудеса услужливости и дружелюбия. В иные дни – во время летней жары или телетрансляции чемпионатов по футболу-бейсболу, магазинщики легко зарабатывали по полтиннику в день.

Умненький, благоразумненький Буратино, он же Лева Трахтенберг, держался от лавочников подальше. Сладости на ночь глядя сбивали с пути истинного. Хотя периодически хотелось, чего греха таить…

Слабохарактерных зэков поджидали засады не только в лице коварных магазинщиков, но и корыстных владельцев ночных казино-тотализаторов.

К тому же наши одиссеи не особенно и сопротивлялись чарующим призывам «сирен».

Азартные игры в Форте-Фикс уважали. Помимо многочасового «досуга» и выброса адреналина карты приносили избранным счастливчикам и «держателям столов» совсем неплохой доход.

После ужина и до отбоя все «тихие комнаты» – аскетические помещения для чтения, домоводства, глажки и прочих спокойных занятий – превращались в нелегальные филиалы Атлантик-Сити и Монте-Карло.

При появлении урядников возбужденные игроки делали вид, что играют в какого-нибудь американского «дурачка» или «ведьму».

«No money involved, Officer!»[506]

Резаться «просто так» в Форте-Фикс разрешалось. Более того, на Рождество и День независимости хозяин зоны устраивал официальные карточные турниры. Поэтому в летнее время дефицитнейшие уличные столики были оккупированы доминошниками и командами картежников-любителей.

Народ самозабвенно тренировался.

В безденежном, дневном варианте, после очередного сражения проигравшая двойка игроков принимала положение «упор лежа» и по приказу начинала отжиматься. Иногда часть «долга» победители коварно оставляли «на потом».

Команда «упал, отжался» могла застать проигравших зэков в любом месте – столовке, джиме, у ларька, на прогулке. Не выполнить ЦУ считалось «западло».

«Унизительные» отжимания на глазах у братвы служили платой за проигрыш. Победители громко и показушно «требовали денег» – «give me my money»[507]! По классическим правилам фразеологии популярнейшее среди местных катал идиома получила «путевку» в большую тюремную жизнь. Услышав фразу «give me my money», любой из трех миллионов американских зэков прекрасно понимал, что речь идет о простых отжиманиях.

Во время «мужских игр на свежем воздухе», то есть посещения загона с тренажерами, восклицанием «good money» – «хорошие деньги» мы подбадривали и вдохновляли друг друга на очередной спортивный рекорд. «Денежный» призыв означал только одно – «молодец, так держать!»

Об изначальном смысле фразы мы благополучно забывали.

…В «тихих комнатах» по ночам водились черти и все было «по-взрослому». На нелепые отжимания там не играли.

Иногда суточный выигрыш счастливчиков составлял сотни долларов. При больших транзакциях расчеты производились настоящими долларами. Родственники и друзья проигравших «засылали бабло» на банковский счет победителя или его доверенного лица. Звонок на свободу, подтверждение перевода и… понеслось по новой. Возбужденные лица, дрожащие руки… Ваше благородие, госпожа удача… Долгое оттягивание расплаты и фуфлыжничество считались одними из самых больших тюремных грехов. Прямая дорожка в «PC», «Protection Custody», то есть в карцер, под защиту администрации. Должникам и неплательщикам оставаться на «свободе» было опасно – через какое-то время их ожидала «классика жанра» – перо в бок.

«Был пацан и нет пацана»…

…Я в карты не играл. За исключением одного невинного раза, когда зона в очередной раз была закрыта на многодневный «локдаун»[508]. Из-за какого-то хипиша (черно-мексиканских «разборок» тюремных банд) работу и всё прочее отменили – мы безвылазно сидели по камерам. Читать я устал, участвовать в бесконечном и бессмысленном тюремном трепе отказывался. Тут и подвернулся Алик Робингудский с русским «дураком». Через полчаса с начала ностальгической забавы, мое «сердце успокоилось». Так же быстро мне недоедали автоматы в казино Атлантик-Сити. Я чистосердечно считал азартные игры тратой времени и денег. Подавляющее большинство зэков, включая моего друга Максимку Шлепентоха, со мной не соглашалось.