Мудрость толпы - Джо Аберкромби

В этом он имел единодушную поддержку. Представители уже устремлялись вперед, выстраивались в очередь на подпись. Первыми, как им и следовало, шли дворяне во главе с улыбающимся Ишером.

Восходило солнце новой эры. Эпохи, которую Лео сможет вылепить по собственному разумению. Савин могли не нравиться методы, которыми он к этому пришел, но что сделано, то сделано. Все их амбиции достигли реализации. Как она может не быть довольной? Как она может не быть благодарной?

Лео неловко повернулся на фальшивой ноге, чтобы улыбнуться ей. Но Савин сидела, напряженно выпрямившись и глядя в направлении декларации, внимательно наблюдая за тем, как рядом с текстом появлялись первые подписи.

Вик настолько устала, что, садясь, едва не промахнулась мимо стула. Ее усталость длилась месяцы, годы. Она не могла вспомнить, когда не чувствовала себя уставшей. И от того, что у нее был сломан нос, было ничуть не легче.

Однако пленники сами себя не допросят.

– Итак… – проговорила она с вымученным вздохом. – Мастер Сарлби.

При виде его лица она почувствовала себя немного лучше относительно собственных повреждений. Гуннар Броуд расшиб его в лепешку, за которой едва угадывались черты. Можно было бы сказать, что ему повезло остаться в живых после такого избиения – но слово «повезло» было едва ли применимо к сидящим там, где сидел он.

– Нам нет особой нужды освежать ваши преступления в нашей памяти, – сказала она. – Вы погрязли в Великой Перемене по самую макушку еще в Вальбеке. Вы были рядом с Судьей в Народном Суде. Вы загнали десятки людей на Цепную башню и сбросили их вниз.

– Верно, – подтвердил Сарлби. Ему не удавались твердые согласные, их сопровождало какое-то неряшливое подсасывание. Возможно, у него была разбита челюсть. – И сделал бы это снова.

Вик осторожно сжала пальцами ноющую переносицу. Она уже больше не чувствовала ни негодования, ни гнева. Такие заявления вызывали у нее только усталость.

– Где Ткач? – спросила она без большой надежды на ответ. – Где Пайк?

– Не знаю, – прорычал Сарлби. – А если бы и знал, неужели ты думаешь, что сказал бы тебе?

Она глянула из-под тяжелых век в сторону ящика с инструментами.

– Мы могли бы попробовать это выяснить.

– Ты предательница! Ты предала своих товарищей и саму себя заодно! – Он повертел языком вокруг разбитых зубов и плюнул на стол. – Ты лгунья и воровка, ты предала все, что только можно!

Вик пожала плечами:

– И что?

– А то, что вы никогда нас не победите! Мы еще вернемся! И нас будет больше, чем прежде; больше, чем вы сможете сосчитать!

В его словах не было абсолютно ничего смешного, но Вик не смогла сдержаться – она фыркнула от смеха и тут же поневоле сморщилась от вспышки боли, пронзившей лицо.

– Да люди дождаться не могут, когда от вас избавятся! Ломатели, сжигатели – они будут в восторге, когда со всеми вами будет покончено. Вы говорили, что хотите нанести удар за простого человека, но все, что вы делали, – это морили простого человека голодом, морозили и убивали.

Она с кряхтением подалась вперед. Проклятье, как же все болело!

– Дело в том – поверьте той, кто провела дюжину лет в тюрьме, – что в конечном счете людей не так уж волнует свобода. Они хотят, чтобы им было тепло, сытно и не приходилось ни о чем беспокоиться. В особенности им не хотелось бы беспокоиться о том, что их могут сбросить с башни за то, что они надели не те сапоги!

Сарлби хмуро уставился в стол – во всяком случае, она решила, что он хмурился. Было трудно сказать, поскольку его лица было почти не видно.

– Правда была на нашей стороне, – пробормотал он, хотя это звучало так, словно он пытался убедить себя, а не ее. – Вы еще увидите.

– Сильно в этом сомневаюсь. И точно знаю, что вам это не предстоит. – Всадив большой палец в онемевшее бедро, Вик поднялась и вышла из-за стола. – Потому что завтра вас повесят.

…Огарок ждал снаружи, в пахнувшем сыростью коридоре, с книгой в руке. Он уставил на нее свои большие печальные глаза, словно даже сейчас продолжал надеяться, что у нее могут найтись какие-то ответы. Проклятье, как же он был похож на ее брата! От этого она почувствовала себя еще более усталой.

– Записать его туда же? – спросил он, пристраиваясь рядом с ней.

Звуки их шагов отдавались глухим эхом от сырых стен. Вик нечленораздельно буркнула, поглядывая на двери, мимо которых они проходили. Огарок покачал головой, делая крошечную пометку в своей книге:

– Кажется, списки лорда-регента даже длиннее, чем были у Судьи. Хорошо хоть с ними кончают по-тихому, а не размазывают по сухому рву.

– Это, по-твоему, лучше?

– Наверное, когда разберутся с этими, все закончится. Снова будет нормальная жизнь.

– То же самое говорили и ломатели. А до них, если на то пошло, то же самое говорил архилектор. «Осталось вычеркнуть еще пару имен. Дойти до конца списка, и все»… Вот только список постоянно продолжает удлиняться. – Она отважилась осторожно хмыкнуть: тихий писк едва шевельнувшегося воздуха посреди ее распухшего лица, привкус соленой слизи в глубине, которую ей никак не удавалось проглотить. – У нас должны быть враги, Огарок. Всегда.

– Ты прямо-таки сияешь оптимизмом.

– Оптимизм – не самое подходящее мировоззрение для палача. Тем более для палача со сломанным носом.

Они обогнули угол, и Вик встала как вкопанная.

– Кровь и ад, – выдохнул Огарок.

Они ожидали ее прихода, и все же вид Савин дан Брок в подвалах Допросного дома был столь же шокирующим, как вид бриллианта, валяющегося в сточной канаве. Она выглядела совсем другой женщиной, нежели та безупречно-лощеная дорогая кукла, с которой Вик познакомилась в подпрыгивающем экипаже по пути в Вальбек. Возможно, у нее осталось то же идеальное самообладание, тот же оценивающий взгляд, но теперь в ней было больше честности. Больше человечности. Меньше драгоценностей и украшений, море целомудренной белизны. «Мать нации» – так ее теперь называли. Каким-то образом ей удалось даже коротко остриженные волосы и шрам обратить к своей пользе. Она не просто выглядела прекрасной, но еще и показывала, что ей наплевать, что думают о ее внешности другие.

– Леди-регент. – Вик неловко поклонилась. – Приношу свои извинения, но мой реверанс – неподходящее зрелище для дамы с вашими изысканными вкусами.

– Поверьте, инквизитор Тойфель, я видала вещи и пострашнее… Вы ведь теперь снова инквизиторы?

– Не уверена, что сейчас хоть кто-то знает наверняка, как что называется.

– Да, нам всем приходится прокладывать курс через неизведанные воды. – Тем не менее сама она выглядела так, словно в точности знала, куда направляется. – А как ваши дела, мастер Огарок?