Обратный отсчет: Равнина - Токацин

галереи. По стенам плыли зелёные блики — внутри гигантской линзы горел ирренциевый «трилистник».

— Мастера-сарматы снова в доме могучего Пламени, — от голоса Кайшу гудели кости, и ныло в затылке. — И юное Пламя растёт. Его зов всё громче…

Яркий зелёный луч метнулся по стене и замер, уперевшись в один из сегментов.

— И Сфен Земли пьёт его силу. Мы слышали его голос из Сфена Лучей… Мастер Дим-мин, ты был там? Тебя теперь знают в Скесалане и Аммене — и нергонам напомнили, что с Пламенем шутки плохи…

Луч остановился на Гедимине. Сармат сердито сощурился.

— Пламя там ни при чём. Кьюссы сами себя обманули. Их что, пустили на цацки?

— Нет плохого в том, чтобы сделать из врага трофей, — отозвалась Кайшу. — Но у вас, я помню, другие обычаи… Скажи, мастер Дим-мин, какая помощь тебе нужна?

«Экранирующий минерал… да есть уже. Хотя…» — Гедимин покосился на Шесека. «Можно же выплавить чистый ипрон. Привезти руду… да хоть с Хассинельгом передать… а, hasu! Ипрон же блокирует телепортацию…»

— Куэннские печи, — буркнул он, и Шесек встрепенулся. — Только потом, когда будет руда. А так — не мешай и не трогай. Такой помощи…

Его ткнули в бока с двух сторон, и он замолчал и отодвинулся к стене.

— Литейни для тебя открыты, — прогудело над головой. — Будь осторожен — Кьюссы злопамятны.

«А интересно, она знает о пленных… Hasu!» — Гедимин стиснул зубы. «Гор на плато. А эти двое — в караулке. Их, может, стоило убить — но сразу. И не разбирая на запчасти…»

— Стражи благородны, мастер Дим-мин, — луч упёрся ему в грудь. — Никто из отрядов Руниена или Ауны не вмешается в твои дела без твоего слова. Но вот твоя снисходительность к врагам… я скажу — она чрезмерна.

Айзек шевельнулся, и луч соскользнул на него. На галерее кто-то еле слышно пискнул. Тут из карликов был не один Шесек — Гедимин, промигавшись от яркого света, разглядел ещё семерых.

— Теперь говори ты, мастер Айсиек. Что ты скажешь о моих народах? Скрепит ли земля союз между древним и юным Пламенем?

«Земля? Земляне-то при чём…» — Гедимин осёкся. «Она, наверное, про эту местную… стихию. Месяц Земли же…»

— Дружба лучше вражды, — отозвался Айзек. — Всех, кто придёт в «Элидген» с миром, мы рады там видеть. Союз будет скреплён.

— И ты выйдешь и произнесёшь договор в восемнадцатый из дней Земли? — гул в голове стал громче. — Как и я, Хранящее Сердце? Как и старейшины Алвена и Аммены? Как и старейшины Тогота, Эллура, Синви, Сэви и Скесалана?

Гедимин мигнул. «Аммена и Скесалан? Они узнали-то о нас три дня назад. А мы уже союзники? Ну ладно…»

— Как и многие другие, я думаю, — ответил Айзек. — Пять городов Сэта, племена Джагулов…

С галереи донёсся приглушённый писк. Шесек недовольно ощерился.

— Хорошо, если так, — сдержанно сказала Кайшу. — Помни только — это восемнадцатый день. Клятва, что не скреплена, той ночью разрушится.

Вепуат беспокойно шевельнулся и поднёс руку к респиратору. Спросить Гедимин ни о чём не успел — снова заговорила Кайшу.

— Ты пришёл сказать о делах жизни — и, что странно, ты, а не мастер Вепу-а. Хранитель Шенси услышит тебя первым. Правда ли речь о кровяном камне?

Кто-то щёлкнул когтем по колену Гедимина. Сармат скосил глаз и увидел Шесека.

— Зачем тратить время на дела Шенси? — прошептал тот. — Пойдём в литейню. Кайшу знает.

…За воротами на затылок перестало давить, и Гедимин встряхнулся и шумно выдохнул. Шесек ухмыльнулся, пряча острые зубы.

— Скесалан! Быстрые, когда не надо. Жди их в день Земли. Притащат свои грибы и камни — будто этого добра у Сэта мало!

Гедимин невольно усмехнулся.

— Да пусть торгуют. Там ещё будут Хиги и Джагулы… — он снова вспомнил о делах в «Элидгене» — экранирующих плитах, ангаре для второго «дирижабля», этом самом «дирижабле» и его бывших владельцах («А хвост-то зажил. Может лететь. Если сообразят, как угнать…»).

— Что у вас там за скрепление договоров? — быстро развернул он разговор в другое русло. — Почему обязательно восемнадцатого? Какой-то ритуал?

Они уже шли по коридорам древнего завода, и Шесек небрежно кивал Скогнам, проходящим мимо. На Броннов он не обращал внимания.

— Жрецы говорят — сильнейший день, — буркнул он. — Надеюсь, хорошо посчитали. Что хочешь сделать прочным — скрепи в день Земли. Что не скреплено — будет разрушено.

Гедимин мигнул.

— Это про договора и обещания? Или у вас и здания…

Шесек дёрнул ухом.

— У нас? Не знаю, как вы у себя живёте. Можешь сказать о доме. Можешь — о вещи. Слова-то знаешь?

Гедимин качнул головой и тут же досадливо сощурился — «И на кой мне их заклинания⁈»

— Вот так, — Скогн опустил ладонь параллельно полу и медленно поднял. — «Вот, Эннуру, твоя твердь. Вот и это утверждено. В твой день, там, где ты, твоей силой.»

По загривку Гедимина пробежал странный холодок. Сармат встряхнулся и открыл передатчик. «Ага, запись есть. Расшифровка… Скажу Айзеку. Пусть утверждает.»

…Над одной из печей застыло красное кольцо. Из приоткрытого «бокового отсека» доносился шелест и перестук. Шесек навострил уши и громко взвизгнул. Стук прекратился. Из отсека вылетела группа подмастерьев и заверещала наперебой. Гедимин, не слушая их, смотрел на печи и пересчитывал белые ленты. «Пока зимовали, ничего не сломалось. Хорошо.»

В стене у загрузочного агрегата зияли проёмы — вместо одного рудного склада литейня открыла три, и, насколько Гедимин мог видеть, руды везде хватало. На выступах стены висели толстые цветные нити, листья, разрезанные на длинные полоски, — какие-то списки с городскими метками.

— Руда из Ксалана? — Шесек, оставив в покое подмастерьев, снова развернулся к Гедимину и продолжил оборванный разговор. — Светящиеся