Лев Троцкий - Георгий Чернявский

Можно не сомневаться, что помимо небольшой группы сторонников оппозиции остальные были просто любопытствующими. И это вполне понятно, учитывая и прошлое этих людей, и только что произошедшие события, когда этих лиц изгнали из властных структур и на которых хотелось посмотреть вблизи. Поняв, что происходит нечто экстраординарное, руководство постаралось предпринять контрмеры. Но посланные в толпу агенты, пытавшиеся свистеть и улюлюкать, не находили поддержки. Тогда Калинин и другие официальные представители пошли на крайний шаг — они перебрались на грузовик, где находились Троцкий с Зиновьевым, и, поздоровавшись с ними, обставили все дело так, будто раздававшиеся приветствия (злобные выкрики тотчас прекратились) относятся к ним самим.

Предстояли демонстрации в честь десятилетия Октябрьской революции, и оппозиционеры решили использовать их, чтобы выйти на улицы Москвы, Ленинграда и других городов со своими лозунгами.[1037]

Оппозиционеры участвовали в демонстрации под лозунгами, разработанными Троцким: «Повернем огонь направо — против кулака, нэпмана и бюрократа», «Выполним завещание Ленина», «Против оппортунизма, против раскола — за единство ленинской партии». В разных районах Москвы были сформированы небольшие группы, которые двинулись к центру. Сам Троцкий вместе с другими лидерами переезжал на автомобиле от одной группы к другой, приветствуя их краткими речами.

На Семеновской улице раздались выстрелы по автомобилю (правда, холостыми патронами). Как выяснилось, стрелял милиционер, якобы по собственной инициативе, в качестве «предупредительной меры». Троцкий распорядился, чтобы шофер остановил машину. К ней с площадными ругательствами подбежала группа молодчиков, которые сломали «рожок» (клаксон) и разбили ветровое стекло, а затем удалились при полном равнодушии стоявших неподалеку милиционеров.

Попытки организовать особую демонстрацию оппозиционеров были пресечены. Демонстрантов разгоняли, заталкивали в подъезды, избивали, некоторые были арестованы, хотя, правда, скоро отпущены. 8 ноября Троцкий написал небольшую статью «После словесного зигзага влево — глубокий сдвиг вправо[1038] в которой оценивал крайне враждебное отношение аппаратчиков к праздничным лозунгам оппозиции в том смысле, который сформулировал в заголовке. Троцкий, как делал это часто, расценил расправу с контрдемонстрантами на основе прямолинейного классового подхода: «Бешеный натиск на оппозиционные плакаты прямо продиктован классовыми интересами кулака, нэпмана и бюрократа».

В обстановке все большего нагнетания истерии 15 ноября в печати появилось принятое накануне постановление ЦК и ЦКК ВКП(б) об антипартийных выступлениях лидеров оппозиции.[1039] Никого из обвиняемых на заседание не пригласили. Решение было продиктовано Сталиным в их отсутствие. Троцкий и Зиновьев были исключены из партии, Каменев, Смилга, Евдокимов, Раковский и Авдеев выведены из ЦК, пять оппозиционеров — из ЦКК. Они предупреждались, что вопрос о «несовместимости их фракционной работы с пребыванием в рядах ВКП(б)» ставится на обсуждение Пятнадцатого съезда партии.

Так Троцкий был лишен последнего легального канала политической деятельности в СССР — членства в партии. Сделано это было всего за две недели до Пятнадцатого съезда, которому предстояло сформировать новый состав ЦК. Оппозиционерам и прежде всего их лидеру демонстрировались сила и непреклонность сталинской группы. Им был предъявлен ультиматум — капитулировать (в этом случае Троцкий и Зиновьев могли рассчитывать на восстановление в партии, а остальные избежать исключения) или подвергнуться прямым преследованиям, характер которых предугадать было невозможно.

Семье Троцкого было предложено немедленно покинуть квартиру в Кремле, которую она занимала со времени перевода правительства в Москву в 1918 году. Троцкий впопыхах переселился к А. Г. Белобородову, формально остававшемуся еще на должности наркома внутренних дел РСФСР, но отстраненному от работы и занимавшемуся пропагандой оппозиционных взглядов на родном ему Урале.

Квартира Белобородова стала своего рода военным лагерем. В ней собирались руководители оппозиции, сюда приходили за указаниями активисты, дежурили сторонники Троцкого из числа военных, которые сопровождали его при передвижениях по городу в качестве вооруженной охраны.[1040]

Второго декабря 1927 года открылся Пятнадцатый съезд ВКП(б). Исключенный из партии Л. Д. Троцкий мог наблюдать за его дебатами лишь со стороны, но казалось, что тень оппозиционного лидера витала над делегатами, хотя ими являлись только те, кто, по крайней мере открыто, выразил верность сталинскому руководству.

Оппозиционеры предложили свою повестку дня, куда, помимо обычных отчетов, должны были войти вопросы: итоги десятилетия и дальнейшие перспективы мировой революции; международное революционное движение и наша тактическая позиция; положение рабочего класса СССР в связи с положением в промышленности; развитие буржуазных отношений в деревне и система мер по коллективизации сельского хозяйства; борьба против бюрократизма и состояние государственного аппарата; усиление обороноспособности страны; внутрипартийное положение.[1041] Организаторы съезда на эти предложения не обратили внимания.

Это был второй при большевистской власти партсъезд, на котором отсутствовал Троцкий. Он не принимал участия в Восьмом съезде, так как вынужден был срочно выехать на фронт. Но как в 1919 году, так и теперь съезд проходил под влиянием личности и деятельности Троцкого, являясь важным моментом его биографии.

На съезд «согласно постановлению ЦК» была допущена без права голоса небольшая группа оппозиционеров, еще состоявших в партии.[1042] Они консультировались с Троцким о своем поведении и дальнейших действиях. Во время съезда Зиновьев и Каменев уверяли Троцкого в необходимости капитуляции, о чем последний вспоминал позже, передавая диалог с Зиновьевым. Пытаясь представить свое поведение в выгодном свете, Зиновьев напомнил о предупреждении Ленина, что конфликт Сталина и Троцкого грозит расколом партии. «Подумайте, какую ответственность вы на себя берете!» — воскликнул Зиновьев. «Но правильна или нет наша платформа?» — задал вопрос Троцкий. «Сейчас более чем когда-либо», — ответил Зиновьев. «Но, если так, сама ожесточенность борьбы аппарата против нас свидетельствует, что это — не временные расхождения, а социальные противоречия. Ленин также писал в своем завещании, что если расхождение взглядов внутри партии совпадет с классовыми различиями, ничего не спасет нас от раскола».[1043] Надо сказать, что ничего подобного в «завещании» Ленина не было, но это Троцкого не смущало. Ссылка на слова Ленина, пусть никогда не продиктованные, важна была для закрепления своей непримиримой позиции. Всегда и во всем оставаясь политиком, Троцкий готов был нарушить фактическую точность, если считал это целесообразным.