📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаУбийство Царской Семьи и членов Романовых на Урале - Михаил Дитерихс

Убийство Царской Семьи и членов Романовых на Урале - Михаил Дитерихс

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 139 140 141 142 143 144 145 146 147 ... 182
Перейти на страницу:

«Я никогда не переживал пытки, подобной этим мучительным дням, предшествовавшим войне».

О внешнем отражении этой пытки на лице Государя говорит свидетель Жильяр: «Я был поражен выражением большой усталости на его лице; черты его вытянулись, цвет был землистый, и даже мешки под глазами, которые появлялись у него, когда Он бывал утомлен, казалось, сильно выросли. Глаза его горели, как будто у него был жар».

Некоторую завесу на сущность пытки, переживавшейся Царем, приоткрывает С. Д. Сазонов в своей небольшой заметке-воспоминании, помещенной в предисловии к книге Жильяра:

«В тяжелые дни, предшествовавшие объявлению нам Германией войны, когда всем уже было совершенно ясно, что в Берлине было решено поддержать всею германской мощью притязания Австрии на господство над Балканами и что нам, несмотря на все наше миролюбие, не избежать войны, мне привелось узнать Государя со стороны, которая при нормальном течении политических событий оставалась мне малоизвестной…

Я говорю о проявленном им тогда глубоком сознании его нравственной ответственности за судьбы Родины и за жизнь бесчисленных его подданных, которым европейская война грозила гибелью. Этим сознанием он был проникнут весь, и им определялось его состояние перед началом военных действий…

Помимо всех усилий русской дипломатии найти способ предотвратить надвигающуюся на человечество катастрофу путем примирительных переговоров и посредничества, Государь взял на себя почин настоятельных попыток личным своим влиянием побудить Императора Вильгельма удержать своего союзника от непоправимого шага. Он не был уверен в успехе своих стараний, но совесть его их ему предписывала и он повиновался ее голосу…

Он долгое время не хотел произнести решающее слово, необходимое для приведения русских военных сил на степень подготовленности, вызываемую открытой мобилизацией Австро-Венгрии и скрытыми подготовительными мерами Германии. Колебания эти были поставлены Государю в вину и истолковывались, как проявление присущей ему нерешительности…

Люди, близко видевшие его в эти роковые минуты, не согласятся с подобной оценкой. Она фактически неверна и несправедлива по отношению к нему, как к Правителю и человеку».

Хотя в этих словах Сазонова и не исчерпываются все причины душевной пытки Царя в те исторические дни, но в них ясно указывается на те волнения и сомнения, которые были замечены министром при его частых посещениях Государя в эти дни и которые, следовательно, не могли не бросаться в глаза, несмотря на всю сдержанность и замкнутость Царя в своих беседах с приближенными.

Взорам Сазонова открылось глубокое сознание Государем своей нравственной ответственности за судьбы Родины, которой европейская война грозила гибелью.

Во всех ли случаях или только в случае поражения? Это чрезвычайно важный вопрос, так как им определяется та или другая степень душевной пытки, переживавшейся Царем перед решением утвердить общую мобилизацию.

Настоящее исследование отвечает совершенно определенно, что в период душевной борьбы 12–17 июля Государь с полной ясностью сознавал, что в пределах земных причин и влияний общая европейская война во всех случаях будет грозить гибелью Родине. Острота душевной пытки и происходила от сознания такой неизбежности, с той разницей, что при поражении опасность угрожала вообще самому государственному единению России и ее историческому существованию, а победа должна была потребовать такого исключительного напряжения всех материальных и духовных сил страны и подвергнуть нравственные принципы государственного единения такому исключительному испытанию, при котором создавалась безусловная угроза Родине Императора Николая II.

К таким выводам исследование приходит прежде всего по тем соображениям, что в последствиях грядущей европейской войны Государь видел не только ту опасность, которая грозила государству, России, но и тот ужас, который предстояло испытать вообще всему человечеству. Он не мог смотреть на предстоящую борьбу лишь как на колоссальное, но простое столкновение физических и технических сил стран, создающее обыкновенно угрозу существованию только для побежденного. Борьбу эту Он расценивал значительно глубже, в масштабе тех исторических мировых столкновений, следствием которых являлось коренное перестроение ряда стран, независимо от победы или поражения.

«Борьба будет ужасна, чудовищна, и человечество идет навстречу невообразимым страданиям…» – слова Государыни, разделявшиеся, конечно, всецело и Государем. Вот та прозорливость грядущих событий, которая легла в основание глубокого сознания нравственной ответственности за судьбы Родины, которое почувствовал в Государе Сазонов в дни душевной борьбы, переживавшейся Государем. Именно боль и острота такого сознания должны были наложить на лицо Государя, с момента принятия окончательного решения, тот отпечаток постоянной внутренней мысли о серьезности государственного решения, который отмечает в своих воспоминаниях тот же Сазонов и подтверждают другие свидетели: «У Государя был тот сосредоточенный вид, который я замечал у него со времени объявления войны, и без которого я Его уже не видел вплоть до последнего нашего свидания, за месяц до начала революции. Он сильно похудел, и на висках и в бороде появились в большом количестве седые волосы. Оставались по-прежнему приветливый взор прекрасных, унаследованных от матери глаз и добрая улыбка, хотя она и стала появляться гораздо реже».

Государь вполне отдавал себе отчет в том, что Германия, решившись на войну, не остановится ни перед какими средствами, чтобы достигнуть победы, так как для нее вопрос результата борьбы сводился к вопросу «быть или не быть» германскому государственному единению вообще, и под Императорским флагом Гогенцоллернов в особенности. Государь не ослеплялся социалистическим движением, проявлявшимся за последнее время в народах Германии; он знал, что сила национализма немецкого народа в минуту национальной опасности поборет всякие узкие социалистические стремления и весь народ, как один человек, будет до последней капли крови, до последнего пфеннига бороться за свое отечество, жертвуя своим достоянием, женами и семьями на благо будущей Германии. Он отлично знал Вильгельма, знал, что он «способен на всякие низости», но он знал и то, что Вильгельм был ярким представителем своего народа и, что во имя победы «на всякие низости» за Вильгельмом пойдет и весь народ. Отдавая же должное преимущество немцу перед другими народами Европы в стойкости, твердости и способности переносить лишения, Царь не мог не предвидеть, что предстоящая борьба будет «ужасной, чудовищной» и затяжной, а потому другие народы, с более слабо развитым сознанием национализма, будут подвергнуты большим искушениям и испытаниям в принципах своего внутреннего единения. Если кроме того во внутреннем политическом движении в собственной стране Государь умел видеть влияние жидов, то он не мог сомневаться, что мировой пожар, который вызовет европейская война, темные социалистические силы израильского племени не преминут использовать для своих целей, и силы их прежде всего будут сконцентрированы против самодержавной христианской Империи – России. Борьба могла принять характер не только национальный, но и религиозный, и в этом отношении человечество, решаясь на нее, шло «навстречу невообразимым страданиям».

1 ... 139 140 141 142 143 144 145 146 147 ... 182
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?