Колдун и кристалл - Стивен Кинг

Рожден от ГЕНРИЭТТЫ, 2-ой жеребенок, оба хорошие.

Мертворожденный от ДЕЛИИ, жеребец (МУТАНТ).

Рожден от ИОЛАНДЫ, чистокровка, ОТЛИЧНЫЙ ЖЕРЕБЧИК.

И рядом с каждым дата. К своим обязанностям он относилсяочень серьезно. Такой аккуратный. Такой дотошный. Такой…

Сюзан обмерла, понимая, что неожиданно для себя нашла то,что искала, хотя до этого самого мгновения не очень-то представляла себе, а чтоименно привело ее в эту маленькую комнатушку. Последние исписанные страницыотсутствовали. Их вырвали с корнем.

Кто это мог сделать? Уж конечно, не ее отец. К бумаге онотносился с таким же почтением, как другие – к богам или золоту. И почему ихвырвали?

Ответа долго искать не пришлось: разумеется, из-за лошадей.Их слишком много на Спуске. И ранчеры, Ленджилл, Кройдон, Ренфрю, лгали какнасчет их числа, так и насчет процента мутантов. Лгал и Генри Уэрнер, занявшийдолжность отца. Если бы мой отец был здесь… Но его нет. Он мертв.

Она заявила Роланду, что Ленджилл не мог солгать насчетсмерти отца. она в это не верит… но теперь могла поверить.

Да помогут ей боги, теперь она могла в это поверить.

– И что ты тут делаешь?

От неожиданности Сюзан вскрикнула, выронила гроссбух,оглянулась. На пороге стояла Корделия в старом черном платье. Три верхниепуговицы остались незастегнутыми, так что Сюзан видела ключицы, выпирающие надрубашкой из белой материи. Только увидев эти ключицы, Сюзан поняла, как сильно похуделатетя Корд за последние три месяца. Заметила она и красное пятно (отлежала наподушке) на левой щеке Корделии, очень похожее на отметину от оплеухи.

– Тетя Корд! Ты меня напугала. Ты…

– Что ты тут делаешь? – повторила Корделия. Сюзаннаклонилась и подняла гроссбух.

– Пришла, чтобы вспомнить отца. – Она поставила книгу наполку. Кто вырвал эти страницы? Ленджилл? Раймер? Она в этом сомневалась.Скорее их вырвала женщина, что сейчас стояла перед ней. Может, потому, что ейпообещали за это золотую монету. Ни о чем не спрашивая соответственно и нетребуя ответа. Выполнила просьбу, получила вознаграждение, бросила монетку вкопилку. Вопрос закрыт.

– Вспомнить его? Не вспоминать тебе его надо, а просить унего прощения. Ибо ты забыла его лицо, да, забыла. Как это ни прискорбно, тызабыла его, Сью.

Сюзан молча смотрела на тетку.

– Ты уже была с ним сегодня? – В голосе Корделии слышаласьнасмешка. Ее рука поднялась к красной отметине на щеке, потерла ее. А ведь онасовсем плоха, подумала Сюзан. И особенно сдала, когда по городу поползлисплетни о Джонасе и Корал Торин. – Ты уже подлезла под сэй Диаборна? Твоя щельеще не просохла от его спермы? Ну-ка дай я посмотрю сама!

Корделия шагнула к племяннице, но та, в испуге и отвращении,с силой оттолкнула ее. И Корделия спиной впечаталась в стену у затянутогопаутиной окна.

– Прощения надо просить тебе, – выкрикнула Сюзан. – За то,что смеешь говорить с его дочерью таким тоном и в этом месте. В этом месте. –Взгляд ее уперся в гроссбухи, вновь вернулся к тетке. И лицо Корделии Дельгадосказало все, что ей хотелось знать. Она не участвовала в убийстве брата, в этоСюзан не верила, но что-то об этом знала. Да, знала.

– Ты неверная сучка, – прошептала Корделия.

– Нет, – ответила Сюзан, – я-то как раз верная.

И так оно и было, осознала Сюзан. От этой мысли у нее с плечсловно свалилась громадная тяжесть. Она прошла к двери, на пороге обернулась.

– Ноги моей больше не будет в этом доме. Слушать твоиоскорбления я больше не желаю. И видеть тебя такой, какая ты сейчас. Тывысушила ту любовь, которую я испытывала к тебе за все, что ты делала для меня,заменив мать.

Корделия закрыла руками лицо, словно у нее болели глаза,когда она смотрела на Сюзан.

– Так убирайся! – выкрикнула она. – Убирайся вДом-на-Набережной или где там еще ты перепихиваешься с этим мальчишкой! Если ябольше никогда не увижу твою шлюшечью физиономию, то буду считать, что не зряпрожила жизнь!

Сюзан вывела Пилона из конюшни. Рыдания вновь разрывали ейгрудь. Поначалу она даже не смогла сесть на лошадь. Но в конце концов села,испытывая не только печаль, но и облегчение. А выехав на главную улицу и пустивПилона галопом, даже не оглянулась.

На следующее утро, в предрассветной тьме, Олив Торинпрокралась из комнаты, где теперь спала одна, в другую, которую почти сорок летделила с мужем. Пол холодил босые ноги, и она вся дрожала, когда добралась докровати… но дрожала она не только от холода. Она легла рядом с костлявым,храпящим мужчиной в ночном колпаке, а когда он отвернулся от нее (при этомгромко захрустели его коленки), прижалась к нему и обняла. Безо всякой страсти,лишь ради того, чтобы разделить его тепло. Узкая грудь Харта, знакомая ей неменьше ее собственной, более чем пышной, поднималась и опадала под ее руками, иОлив начала успокаиваться. Он шевельнулся, и она подумала, что сейчас Хартпроснется и обнаружит, что впервые за многие годы она делит с ним ложе.

Да, проснись, подумала она. Проснись. Сама она будить его нерешилась: ее смелости хватило только на то, чтобы прокрасться в темноте изодной комнаты в другую. Однако если бы он проснулся, она рассказала бы ему отом жутком сне, что увидела этой ночью: громадная птица с жестокими золотистымиглазами кружила над феодом, а с ее крыльев капала кровь.

И кровь была там, куда падала ее тень, сказала бы она ему, атень ее падала всюду. Тень эта накрыла весь феод, от Хэмбри до каньона Молнии.И ветер принес запах большого пожара. Я прибежала к тебе, чтобы предупредить,но ты сидел у камина мертвый, с выпученными глазами и черепом на коленях.

Вместо того чтобы проснуться, Харт взял ее руку в свои, какбывало прежде, до того как он начал заглядываться на молодых девушек, дажеслужанок, и Олив решила, что она просто полежит с ним и позволит ему держать ееруку. Пусть хоть на короткое время все будет так, как в давние времена, когда вих семье царили мир и согласие.

Она немного поспала. А когда проснулась, в окна уже проникалсерый свет зари. Он отпустил ее руку, более того, отодвинулся от нее на самыйкрай кровати. Она решила, что не надо ему знать о том, что она спала в егопостели, тем более что и кошмар начал забываться. Олив отбросила одеяло,опустила ноги на пол, еще раз посмотрела на Харта. Ночной колпак съехал,поэтому она аккуратно поправила его. Харт вновь шевельнулся. Олив подождала, покаон затихнет, затем поднялась. И, как призрак, проскользнула в свою комнату.