Академия Иммерсии: Портал судьбы - Алексей Герасимов

наши беседы становились философскими, и мы размышляли о смысле жизни, о предназначении человека, о тайнах мироздания. Жаль, что на них получалось выделять преступно мало времени.

День за днем я постоянно пытался привыкнуть к изменениям в своем теле. Некоторые особенности организма не могли меня не радовать, ибо после водных процедур я мог спокойно дойти до общаги мокрый, даже не вытираясь полотенцем. Плотность седых волосинок, покрывавших мое тело и до преображения, выросла на порядок, создавая надежную защиту от холода. Майя хохотала как безумная, когда я в первый раз, совершенно неосознанно, выйдя из парящей воды, отряхнулся, словно собака. Я сам был шокирован подобным поведением организма и попытался сознательно повторить этот трюк, но мои жуткие телодвижения лишь заставили еще сильнее захохотавшую оркшу даже свалиться обратно, в воду. Видимо, эта особенность также была присуща моему внутреннему зверю, с которым у меня контакта так пока и не возникло. Сколько бы я не «орал внутрь» себя. Мне периодически казалось, что вся эта история с истинными животными всего лишь оправдание для раздвоения личности у местных товарищей. Даже заверениям ДраКоши, по словам которого способного общаться с «чужим» внутри меня, я верил все меньше.

Помимо физиологических изменений, я начал замечать и другие, куда более странные, а порой и волнующие особенности. Мои чувства обострились до такой степени, что порой я сам с трудом мог поверить в реальность происходящего. Например, я мог улавливать запахи на расстоянии, которое ранее показалось бы мне непреодолимым. Словно я был способен чуять каждую нотку и аромат, разносимый ветром за сотни метров от меня. Не отставал и слух. Шорох листьев под лапами ночных обитателей парка, тихий разговор влюбленной парочки, спрятавшейся в гуще кустов, даже пульсирующий ритм сердец тех, кто находился рядом со мной, — все это стало частью моего повседневного восприятия. К тому же, ночь больше не была для меня сплошным покровом темноты. В моих глазах она оживала, наполняясь оттенками и движениями, которые скрывались от обычного взгляда моих прежних человеческих возможностей. Я видел в темноте словно кошка, различая каждый силуэт и контур даже в самой глубоком мраке.

Эти новые способности приносили в мою жизнь как восхищение, так и некоторую долю смущения. Я старался привыкнуть к тому, что мир вокруг меня враз изменился, стал более ярким, более насыщенным, более чувствительным. Но иногда это обострение чувств приводило меня в замешательство, ведь я еще не умел полностью контролировать их, и порой они захватывали меня с непривычной силой. Например, усиленное обоняние раз от разу ставило меня в затруднительное положение. Я начал замечать за собой странную привычку — фиксироваться на запахах живых существ вокруг меня. Некоторые ароматы притягивали, как магнит, в то время как другие вызывали непреодолимое отвращение. Однажды, во время лекции, я едва сдержался, чтобы не покинуть аудиторию, когда позади меня сел студент, чей запах показался невыносимо резким. Я понимал, что это всего лишь следы естественной жизнедеятельности, но мое новое обоняние реагировало настолько сильно, что мне приходилось прикладывать усилия, чтобы не возмутиться вслух. Или вдруг я чувствовал запах страха или боли, исходящий от кого-то в толпе, что заставляло меня инстинктивно оглядываться и искать источник, подчас выставляя себя полным придурком.

Слух преподносил свои сюрпризы. Я начал слышать разговоры, не предназначенные для чужих ушей. Сначала это казалось забавным, но вскоре я понял, что не всегда хочется знать, что думают или говорят о тебе люди за твоей спиной. Более того, в тишине ночи мне стали слышны самые тихие звуки — шелест листьев, скрип веток, даже биение сердца маленькой птицы, застрявшей в кустах шиповника. Эти звуки, наполненные жизнью ночного мира, иногда мешали мне заснуть, заставляя лежать в кровати с открытыми глазами до самой рассвета.

Новый рост также вносил изменения в привычки. Возникла острая и весьма болезненная потребность наклоняться при входе в некоторые, предназначенные для людей, помещения. Я уже дважды стукнулся головой о дверные проемы, через которые раньше беспрепятственно проходил. Эти досадные происшествия не только причиняли мне боль, но и становились объектом шуток со стороны Майи, которая не упускала возможности подшутить над моим «недоразвитым волчьим чутьем».

Способность видеть в темноте к тому же имела и свои минусы. Да, я мог разглядывать мир в ночные часы, но мои глаза стали чрезвычайно чувствительны к внезапному свету. Простой всплеск солнечного света через открытое окно мог вызвать острый дискомфорт, заставляя меня щуриться и отворачиваться. Новые способности требовали от меня не только адаптации, но и постоянного самоконтроля. Я должен был научиться жить с этими дарами, понимая, что они делают меня не просто другим, но и вносят в мою жизнь нотки смущения и неловкости, к которым мне еще предстояло привыкнуть.

Но самым смущающим было обострение моих сексуальных чувств. Я начал чувствовать феромоны, испускаемые девушками, настолько явно, что порой мое тело реагировало на них уж слишком… энергично. И, конечно, подобное внимание не могло остаться незамеченным, вызывая краску стыда на моих щеках и смущенные улыбки у окружающих. Хуже всего то, что я понимал, что большинство представительниц противоположного пола в курсе моего «состояния» и даже адекватно воспринимают его, но легче от этого не становилось. В МежМирье к вопросу интимной стороны жизни в целом подходили на порядок проще, чем на Земле, но для осознания этого нужно было больше времени для ассимиляции. Если в СССР секса не было, то в МежМирье, согласно моему обострившимся слуху и обонянию, он был ПОВСЮДУ!

Чтобы научиться хоть как-то контролировать все это иномирское великолепие, встроенное в мой организм, пришлось напомнить Лиане о требовании ректора. Именно она должна была взять это вопрос под свой контроль и учить меня волчьему уму-разуму. Принцесса, после нашей последней беседы, несколько дней старательно избегала ответственности, уклоняясь от разговоров. Но, после того как, опираясь на свой нюх, я, не подумав, ляпнул, что готов подождать, пока у нее закончатся «эти дни», девушка вскипела и прошипела сквозь зубы, что готова приступить к переделке моей хамской рожи уже сегодня вечером. Так что она, призвав на помощь Северрина, взяла на себя роль моего наставника в деле усмирения новых инстинктов. Каждый день, сразу после лекций мы поднимались на старую, заброшенную смотровую башню Академии, расположенную у