Эффект Этоса - Лиланд Экстон Модезитт

Черное оборотилось в опаляюще-красное, полное крови и страдания, которое таило в себе и белое, пусть белое и обернулось глубоким и леденящим до костей космическим черным. Истошная боль пробежала по каждому нерву в теле пилота, точно электрический ток, вызывая бесконечную и нестерпимую муку.

«Джойо» вывалился в нормальное пространство, болезненно накренившись.

Ван едва мог дышать. Он чувствовал, как вся корабельная сеть пылает, проходя сквозь его нервы. Каждый датчик посылал дробные сигналы через его руки. Крохотные ножики ввинчивались глубоко под череп. Каждый источник энергии, уловленный системой, отзывался волнами боли. Сквозь боль Ван ощущал, что корабль почти не получил структурных повреждений. По меньшей мере, весьма на то похоже.

Где он?

Тарянин медленно попытался вспомнить. Минуты или часы спустя, — вспомнились координаты, заданные для прыжка. Необитаемая система на обратном пути к Пердье. Разве что… у него возникло чувство, что не стоит лететь к Пердье. Что он может сделать?

Тристин упоминал… что-то важное.

Медленно, сосредотачиваясь не более чем на одной мысли одновременно, Ван запрограммировал «Джойо» для прыжка к Дхарелу. Каждое движение мысли мучительным эхом отдавалось в черепе и вдоль шеи. Наконец, он решил, что можно прыгать.

«Прыжок!»

Во время второго прыжка ему пришлось еще хуже, чем при первом.

Цвета и жар, всколыхнувшись, вспыхнули, опалив самые пределы вечности, прикинувшейся мгновением, прежде чем вколотить пилота в глубокую черноту.

Прошло время, он медленно пробудился, прерывисто дыша, удерживаемый на месте только ремнями командирского кресла, и приподнял голову.

Боль электричеством хлынула по каждому нерву, и новая волна черноты поглотила его.

Когда Ван пробудился второй раз, бессчетные паутины боли жгли изнутри его руки и ноги, и пустота системы Дхарела толчками бежала по зрительным нервам, точно в них плясали крохотные нескончаемые иголочки.

Он произвел одну коррекцию курса. Затем другую.

Прошло время, может, часы, а может, и дни, и «Джойо» приблизился к газовому гиганту, на орбите которого располагалось невидимое и неуловимое сооружение фархкан.

Вану пришлось сосредотачиваться на каждом слове, которое он передавал во тьму перед «Джойо», надеясь, что станция где-то там.

— Фархка, станция 2… Корабль Коалиции «Джойо», кодовое название «Двойной Негатив»… пилот Альберт… — Что еще он должен сказать? Что еще… а, да, попечитель… — Попечитель Рхуле Гхере, требуется помощь, медицинская помощь…

Тарянин закрыл глаза, но это едва ли защитило от боли, которая, казалось, была в нем повсюду.

Время шло.

Все шло и шло.

— Корабль «Джойо», пилот Альберт, вам разрешено приблизиться и войти в шлюз. Маяк есть?

— Станция фархка… подтверждаю… есть маяк. Продолжаю…

Каждое действие Ван совершал тщательно и неторопливо. Но, подводя корабль к амортизаторам, вдруг испугался на миг, что промахнется. Однако фархканские амортизаторы подхватили «Джойо» сразу. «Не чета людским», — как подумалось ему.

— Можете покинуть корабль и вступить на станцию…

Ван неуклюже завозился со сбруей. Приходилось прослеживать глазами каждое движение пальцев, иначе не получалось. Затем он всплыл в нулевом поле тяготения и ударился о переборку позади командирского места.

Умудрившись все-таки проверить атмосферу перед тем, как открыть люк, тарянин сделал первый шаг наружу при полном тяготении, и его ноги подкосились.

Потом Ван сидел в сером коридоре, пахнущем мускусом и чистотой, пока чернота не тронула его за плечо и он не утонул в ней.

Чернота отступила, но серое, заменившее ее, все еще было полно белой и красной боли. Затем зеленоватая прохлада омыла Вана, а за ней последовала еще более глубокая тьма. Слова и мысли пролетали через него неведомо откуда, но он ни одного слова не улавливал, и вот успокоительное зеленое снова унесло его.

Ван пробудился внезапно, голова была ясной. Он лежал не на носилках и не на больничной койке, но в некоем особом сооружении, напоминающем и то и другое. Тонкое полотнище было наброшено сверху и откинуто у его талии. И нигде ничего не болело. Взгляд на серые переборки не вызывал ощущения, будто ножи пробивают череп, не вызывали боли и мысли, где он и что с ним. После всего, что произошло, Ван чувствовал себя сравнительно хорошо. А следовало бы быть израненным, измученным, не говоря уже о крайней подавленности духа, угнетенности и отчаянии. Но ничего подобного. И это его встревожило. Что случилось? Он действительно на фархканской станции?

— Можете одеться. Не беспокойтесь. Скоро вы кое с кем увидитесь.

Неправдоподобно ясные слова пронеслись через его мозг. У них были фархканские обертона, которые невозможно описать, но звучали они очень четко.

Ван сел, оглядываясь, и, наконец, нашел свой корабельный костюм, свисавший откуда-то близ переборки. Под костюмом виднелось нижнее белье и обувь. Он откинул тонкое сероватое покрывало. Его тело, насколько можно было видеть без зеркала, выглядело как обычно, никаких шрамов, никаких изменений. Ван сошел с медицинского сооружения. Ноги держали его, как положено, и он подошел к одежде. Поспешно оделся и обулся.

Появился фархкан. Тарянин не заметил, как тот вступил в помещение, но сразу узнал Эрелона Джхаре. Запах чистоты и мускуса усилился.

— Наверное, мне лучше, или я увидел бы доктора Фхале.

— Доктор Фхале уже видел вас и сделал то, что требовалось.

— А что именно?

— Вы были в тяжелом состоянии. Физические повреждения, довольно крупные, не были по-настоящему опасными, но ущерб, нанесенный вашим нервам и психике, лишил бы вас понемногу способности нормально функционировать и вызвал бы смерть в возрасте, слишком раннем даже для человека. Это было расценено как неприемлемое. Так что доктор Фхале реконструировал те аспекты вашего существа на более прочной основе.

— Он перестроил меня? — Ван оглядел свою грудь и живот. — Я не заметил, что выгляжу иначе.

— А этого и не должно быть.

Если слова фархкана не произносились вслух, как и в прошлое посещение станции, то теперь тарянин различал их куда яснее, чем когда-либо прежде.

— Это верно. Ваши вкрапления удалены, а затем интегрированы в ваши нервные функции. Так повышается эффективность.

— Спасибо. Не думаю, что я смог бы добраться до Пердьи.

— И не нужно было. Вы причинили некоторый ущерб, когда входили здесь в док, и корабль ваш вышел из строя. Мы все починили.

— Я долго пробыл здесь? Или фархканы и с кораблями способны творить чудеса?