Охота на изюбря - Юлия Латынина

– В смысле?

– Вы распоряжались деньгами «Стилвейл». Если бы после решения совета директоров о размещении эмиссии злодеи из банка «Ивеко» застрелили бы таки Извольского, вы бы все равно разместили эмиссию. А акции купили бы сами. Как Извольский – четыре года назад.

– Я не Извольский, – сказал Денис.

– Да. Вы все-таки не хозяин. А визирь. Нет в вас чего-то этакого… Вон, даже шпаргалку с собой взяли…

– До свидания, Иннокентий Михайлович. Я думаю, мы вечером увидимся в банке.

И ладонь Черяги легла на ручку двери.

– Денис Федорович, – на прощанье позвал Лучков, – можно один вопрос?

– Ну.

– Скажите, вы нравитесь Ирине Денисовой?

– Нет.

– А нравились?

– Какое вам дело?

– Я точно знал, что вы ей нравились, – сказал Лучков. – Я знал это потому, что был уверен, что вы с Извольским поругаетесь из-за Иры. Вы были явно друг к другу неравнодушны, а физически вы, извините, куда привлекательней Извольского. Парализованный Сляб со своей свиной ряшкой просто не имел шансов…

Лучков помолчал.

– Вы отдаете себе отчет, что вы перестали ей нравиться после того, как начали вести себя как хам? И что Извольский, расписав для вас роль хама, рассчитывал именно на это? Что он разводил не только банк, но и вас, своего ближайшего друга и доверенное лицо?

Губы Дениса сжались в тонкую полоску.

– Я всегда отдавал себе в этом отчет, – сказал шеф службы безопасности Ахтарского меткомбината. – До свидания.

Повернулся и мягко вышел из вражеской гостиной.

Вячеслав Извольский, генеральный директор Ахтарского металлургического комбината, встал на ноги спустя четыре месяца, после трех тяжелых и очень дорогих операций в швейцарских клиниках. Он похудел на двадцать три килограмма и навсегда потерял свое прежнее богатырское здоровье.

Банк «Ивеко» был признан банкротом спустя полтора месяца после того, как Лося застукали в особняке Извольского. Западные и отечественные кредиторы быстро выяснили, что денег в банке нет и что даже роскошное пятнадцатиэтажное здание банка принадлежит уже не ему, а новому банку «Росторгинвест», председателем совета директоров которого стал все тот же Александр Александрович Арбатов. В «Росторгинвест» перешли также все самые привлекательные клиенты «Ивеко».

Кредиторы некоторое время рыпались, пытаясь доказать, что «Ивеко» вульгарно украл их деньги, но после того, как на двоих кредиторов наехало ФСБ, все все поняли и потихоньку успокоились. Престижу и политическому весу Александра Александровича Арбатова банкротство «Ивеко», разумеется, не повредило. В то самое время, когда рассерженные клиенты обивали пороги бывшего «Ивеко», Александр Александрович добился в правительстве, чтобы именно через «Росторгинвест» шли бюджетные средства на финансирование новой программы поддержки ВПК.

Обанкротился, как ни странно, и банк «Металлург» – тот самый, которому комбинат задолжал семьсот миллионов долларов. Как авторитетно объяснял сам Вячеслав Извольский, банк погорел на кредитовании реального сектора – сиречь комбината, ради которого банк явно нарушил нормативы лимитов на кредитование одного заемщика. Западные кредиторы банка (а именно, зарегистрированный на Багамах банк «Lehore») почему-то никаких претензий к «Металлургу» не имели, и он скончался тихо и мирно в один день, избавив, таким образом, АМК от необходимости выплачивать семьсот миллионов долларов. Компания «Стилвейл», зарегистрированная на тех же Багамских островах, в свою очередь не заплатила комбинату, а просто рассыпалась в нетях. Семьсот миллионов долларов пропало вместе с ней. Куда подевались эти деньги – трудно сказать, но спустя два месяца после конца всей истории какая-то оффшорная компания с уставным капиталом в десять долларов выкупила за сто пятьдесят миллионов долларов часть акций Белопольской АЭС, принадлежавших АМК. Еще одна оффшорка за девяносто миллионов долларов купила у одного из разорившихся российских банков контрольный пакет акций Черемшинского горно-обогатительного комбината, с которого АМК возил себе руду.

Губернатор Сунженской области Александр Дубнов спустя некоторое время после вышеописанной истории с треском проиграл выборы собственному заму Трепко, принявшему во время конфликта сторону АМК.

Драка нанесла тяжелейший удар по положению комбината. Реконструкция коксохимического производства была заморожена на четыре месяца. Реконструкция домны номер пять – на полгода. Сразу после конца конфликта комбинат впервые на полтора месяца задержал зарплату рабочим. Украинская прокуратура, взбешенная убийством капитана Опанасенко, перекрыла комбинату кислород на Украине. Место ахтарской стали заняли немцы. На внутреннем рынке комбинату тоже пришлось нелегко. Узнав о покушении на Извольского, хозяин Новолипецкого металлургического комбината в тот же день подарил Слябу собственный бронированный «Мерседес», но сочувствие по отношению к коллеге не помешало всем трем главным соперникам Ахтарска – Череповцу, Липецку и Магнитке – урвать у комбината самых ликвидных внутренних потребителей.

В число пострадавших автоматически попали город Белое Поле и Конгарский вертолетный завод. Проект строительства АЭС был заморожен, как уже сказано, до осени. Один из акушеров единственного белопольского роддома повесился после того, как во время родов он не смог спасти ребенка, нуждавшегося в элементарных, но отсутствовавших медикаментах. Инженер «Атомстроя», женщина сорока лет, убила от нищеты себя и своих трех детей, и девятнадцать белопольских пьяных замерзли этой зимой в степи или на улице.

Конгарский вертолетный пять месяцев не работал вообще. Его трепали прокуратура, ФСБ, налоговая полиция и все, кто возненавидел Сенчякова и за поддержку Извольского, и за маргинальное поведение, и за ТОО «Сатурн». Американцы, перепуганные обвинениями в адрес руководства завода, чуть было не демонтировали оборудование для резки ракет, и Черяге пришлось на уши встать, чтобы этого не произошло.

Михаил Федякин, заместитель генерального директора по финансам, через три дня после конца всей истории слег с обширным инфарктом. Он поправился, но через месяц был второй инфаркт, и, как только Извольский вернулся на завод, пятидесятилетний Федякин подал заявление об уходе по собственному желанию и уехал поправлять здоровье за границу.

Витя Камаз тоже рассудил, что лучше ему пока подышать иностранным воздухом. Он и два члена его бригады, оставшиеся в живых, обосновались в солнечной Калифорнии, в роскошной вилле с видом на океан, купленной на деньги благодарного комбината. От нечего делать Камаз решил завершить образование в области теоретической физики и поступил в Лос-Анджелесский университет.

Злые языки поговаривали, что соседняя вилла, еще более роскошная, куплена самим Извольским и что не все семьсот миллионов долларов, пропавшие вместе со «Стилвейл», были израсходованы на благое дело поднятия российской атомной энергетики и освоения горнорудных карьеров. Калифорнийским риэлтерам тоже кое-что перепало. Во всяком случае, Миша Федякин поправлял здоровье именно на соседней вилле.