Тайный агент Её Величества. Книги 1-5 - Алла Игоревна Бегунова

Давно утвержденный план предписывал без хлопот открыть Малые и Большие ее ворота, найти в пещере арсенал и раздать оружие особо проверенным заговорщикам. С их помощью Джихангир-аге и Казы-Гирею следовало «зачистить местность», то есть переловить и уничтожить всех сторонников свергнутого правителя, обитающих как в Бахчисарае, так и в его окрестностях, дабы прибытие Бахадыр-Гирея из Кефы в столицу государства действительно получилось триумфальным, спокойным, торжественным.

Великолепные тактические разработки к данному плану сделал предприимчивый Джихангир-ага. Настоящий профессионал, он отлично владел навыками своего ремесла. Но с двоюродным братом хана делился знаниями крайне неохотно. Теперь они остались при нем, в голове, насаженной на копье, за устами, запечатанными вечным молчанием.

Злясь на него и на себя, Казы-Гирей медленно, как жернова, ворочал в уме воспоминания об их последних встречах и разговорах, посвященным разным деталям операции. Ясно, что тяжесть ее отныне перемещалась на его плечи. Уместно ли представителю царствующей династии близко знаться с людьми столь низкого происхождения, входить в такие незначительные подробности?…

Хотя, конечно, в Чуфут-кале вместе с Джихангир-агой он побывал, и совсем недавно.

Они оба приняли вид богобоязненных мусульман-паломников, приехавших поклониться древней гробнице великой государыни Джанике-ханым, дочери золотоордынского хана Тохтамыша, жене ханского эмира Едигея, владелице Чуфут-кале, тогда именовавшейся иначе – «Кырк-Ор». В начале XV столетия Джанике самостоятельно, без мужа, совершила хадж в Мекку, что в те времена являлось большой редкостью. В жестокой междоусобной схватке за наследство между родственниками Тохтамыша она поддержала первого хана из династии Гиреев – Хаджи, – и таким образом Кырк-Ор стала первой столицей нового татарского государства, отделившегося от Золотой Орды.

Джанике-ханым умерла в 1437 году в возрасте 55 лет. Хан, чтя ее огромные заслуги, построил для нее дюрбе, или мавзолей, в «Старом городе» на самом почетном месте – за Главной площадью, напротив мечети. Восьмигранное здание с шатровой черепичной крышей и порталом, украшенным орнаментом и надписями арабской вязью составило превосходный архитектурный ансамбль с мусульманским храмом.

Постелив молитвенные коврики перед порталом мавзолея, Джихангир-ага и Казы-Гирей встали на колени и хором прочитали одну из сур Корана за упокой души великой государыни. Потом поднялись и обошли вокруг мавзолея несколько раз. Убедившись, что за ними никто не наблюдает, свернули налево, миновали маленькое мусульманское кладбище и по узенькой улочке добрались до той северной части «Старого города», где Средняя оборонительная стена заканчивалась.

Здесь их интересовали два помещения, вырубленные в скалах.

Первое называлось «Чауш-кобасы», и, судя по названию, когда-то служило помещением для начальника гарнизона – «чауша». Эта пещера, по их сведениям, имела два этажа, удобные лестницы и переходы, большой зал с тремя прямоугольными окнами, выходящими на долину Ашлама-дере. Правда, располагались они очень высоко. Но при необходимости через окна вполне можно было тайно спускать и поднимать грузы, в том числе – и ящики с оружием.

В «Чауш-кобасы» их не пустили по веской причине – она теперь находилась в частной собственности, на территории усадьбы богатого караима и использовалась его семьей в качестве хозяйственного склада. Джихангир-ага попытался завязать разговор, чтобы выяснить, нет ли в пещере случайно еще чего-нибудь, кроме поленицы дров, пифосов с зерном, горшков с медом и вареньем, бочек с засоленной капустой и огурцами. Такой интерес владельцам усадьбы показался подозрительным. У наблюдательного окошка за плотно закрытыми воротами собралась целая орава караимских родичей мужского пола, и их настроение дружелюбием не отличалось.

Оба сотрудника «МУХАБАРАТА», не желая привлекать к себе внимание, двинулись дальше, на восток от «Чауш-кобасы». В метрах пятидесяти они наткнулись на узкий, прорубленный в скале проход. По правую от него сторону находилось помещение, напоминающее караульню, а по левую – коридор, ведущий в глубь скалы. За ним виднелась просторная пещера, ничем не освещенная, с двумя подпорами-столбами. Согласно их сведениям, это и был второй крупный подземный комплекс Чуфут-кале, именуемый «Тюрьма». В XVI–XVII веках здесь содержали заключенных, а сейчас она пустовала.

Только они вступили в коридор, как им навстречу вышел стражник с копьем в руке и кинжалом за поясом. Он весьма решительно преградил путь Джихангир-аге и Казы-Гирею, спрашивая у них ханский фирман, или приказ. Его исследователи крепости не имели, и потому хотели поспешно ретироваться. Стражник стал громко звать командира. Тотчас из караульного помещения появились еще три человека. Они приказали Казы-Гирею и Джихангир-аге немедленно остановиться. Турецкие шпионы сочли за благо выполнить приказ.

Первым к ним подошел молодой татарин в новеньком темно-синем кафтане, которые носили бешлеи, отборные всадники-телохранители Шахин-Гирея. На рукавах у него по европейской военной моде поблескивали узкие золотые галуны – знак офицерского чина. Ожесточенную дискуссию вызвало сие нововведение крымского правителя в обществе. Ортодоксальные мусульмане считали золотые нашивки такой формы на одежде отметинами Сатаны, придуманными кяфирами исключительно для унижения правоверных. Но бешлей, вероятно, придерживался иного мнения. Он положил руку на эфес сабли так, чтобы золотой галун стал виден лучше, и гордо представился:

– Байрактар[112] Мубарек-мурза!

– Я – Казы-Гирей, двоюродный брат светлейшего хана.

А это – мой слуга.

Молодой офицер учтиво поклонился Казы-Гирею, но потом зорко взглянул на него:

– Позвольте спросить, высокостепенный господин, что вы здесь делаете?

– Мы пришли помолиться на могиле Джанике-ханым.

– Но ее мавзолей находится в другой стороне.

– Заодно решили осмотреть всю крепость.

– Ваш осмотр, достопочтимый Казы-Гирей, должен закончиться на этом месте.

– Почему, байрактар?

– Приказ светлейшего хана…

Прибыв в Бахчисарай два года назад, летом 1780 года, Казы-Гирей уже не раз сталкивался с подобными представителями крымско-татарской служилой молодежи. Они повзрослели в период правления его родственника. Стремясь ограничить власть и влияние на дела государства крупных феодалов, вроде людей из родов Ширин, Мансур, Кыпчак, Барын, молодой хан стал приближать к себе выходцев из мелкопоместного дворянства. Он раздавал им чины и высокооплачиваемые должности в администрации, в новой, регулярной армии. Пока их было немного. Но они отличались от прежних мурз, привыкших к безграничному восточному деспотизму, независимостью, чувством собственного достоинства и личной преданностью государю.

Ничто не могло смутить их: ни пышные титулы, ни цитаты из Корана, ни посулы, ни угрозы. Они твердо знали свои права и никого, кроме самого хана, не признавали. Может быть, при Кырым-Гирее байрактар подобострастно исполнил бы любой каприз его сына. Теперь же Мубарек-мурза, опираясь на саблю, стоял перед Казы-Гиреем и всем видом показывал ему, что дальнейший осмотр крепости, а тем более – вопросы о ней, совершенно нежелательны.

И Казы-Гирей отступил.

Многословно начал он рассказывать молодому офицеру о происхождении династии Гиреев и их дальней родственнице Джанике-ханым, чьей вотчиной, полученной по материнской линии, являлась в XV веке крепость Кырк-Ор, о хане Хаджи-Гирее, который пригласил для возведения мавзолея армянских строителей и щедро оплатил работу. В этот момент они как раз проходили мимо двух стен восьмигранного дюрбе, обращенных к западу. Камни там отличались почти идеальной шлифовкой, в связи с чем поступок Хаджи-Гирея казался вполне оправданным.

Байрактар Мубарек-мурза и два солдата слушали красочное повествование и шагали вместе с сотрудниками османской разведки к Главной площади. Оттуда, все так же молча, стражники довели их до Биюк-Капу, или Больших ворот в Восточной оборонительной стене. Затем наблюдали, как двоюродный брат хана и человек, названный его слугой, садятся в пароконную повозку и отъезжают от крепости по направлению к Иосафатовой долине. Как все крымские дороги, эта тоже было грунтовой, обильно присыпанной белой пылью, и экипаж вскоре исчез в густом белом облаке, поднятом копытами лошадей и собственными его тяжелыми колесами.

В скверном настроении Казы-Гирей и Джихангир-ага катили в своей повозке на юго-восток от Чуфут-кале. Местность, однако, была под стать их мрачным мыслям. Справа от дороги, за каменным забором, тянулось огромное иудейское кладбище. Около пяти тысяч надгробий стояло там. Формы они имели весьма причудливые: прямоугольные плиты, домикообразные, гробообразные, иные – плоские, но снабженные по краям двумя столбиками-навершиями, простые обелиски и стелы. У ворот с аркой располагалось скромное жилище сторожа. Вверх от него, по склонам, заросшим редкими деревьями, уходила извилистая аллея.

Неизвестно, почему, но стамбульский турок вдруг предложил остановиться и погулять по кладбищу. Пожалуй, для конфиденциального совещания по проведению операции с захватом арсенала уединенный некрополь подходил больше всего. Караимы считали его священным из-за трех могучих столетних дубов, осенявших своими раскидистыми кронами не очень широкие ворота.

Тишину здесь нарушали только удары молотка. На ближайшем ответвлении аллеи, у свежего надгробия из мелового известняка трудился седобородый мастер-камнерез Иехуда Казас из караимской общины Чуфут-кале. Стоя на коленях и часто