Прохоровка без грифа секретности - Лев Лопуховский

Нельзя побеждать везде и всегда. Разве только слабых противников, к которым немецкую армию не отнесешь. Да, можно потерять важный опорный пункт, но удержать рубеж, можно проиграть бой и выиграть сражение. Вся военная наука на этом держится. Итоги сражения определяются не столько потерями, хотя это и важнейший показатель, но главным образом степенью достижения целей, поставленных противоборствующими сторонами. Поле боя осталось в руках немцев – это тактический успех. Но в оперативном и тем более в стратегическом плане противник поставленных целей не добился.

Да, в абсолютных цифрах 5-я гв. танковая армия 12 июля потеряла больше, чем 2-й тк СС. Но, как ни странно это звучит, наше численное превосходство в танках над противником сохранилось, а шансы немцев на успешное продолжение наступления резко снизились. Наши войска располагали крупными резервами для восполнения потерь (на подходе были войска Степного фронта), не сравнимыми с противником.

Решение на контрудар (как оно было реализовано), учитывая огромные потери, – несомненная ошибка нашего командования, если не сказать больше… А что может быть больше? Преступление? Некоторые так и считают. Но злого умысла не было, значит, не было ни преступления, ни преступников. Наоборот, хотели как лучше, а получилось как всегда, когда надеются на русское «авось». У немцев же получилось проткнуть мощным танковым клином нашу хорошо подготовленную оборону, авось и у нас получится.

Все-таки это была ошибка. Ошибка, а точнее, головотяпство, из числа тех, которые повторялись не только в 1941 и 1942 годах. Ошибка, граничащая с преступлением и оплаченная большой кровью, которая самым отрицательным образом повлияла на все дальнейшие действия войск фронта. Танковая армия, которая должна была сыграть главную роль в контрнаступлении на белгородско-харьковском направлении, понесла потери, не сопоставимые с достигнутым результатом и уроном, нанесенным противнику.

И отход противника, вопреки очередному советскому мифу, был вызван не разгромом его ударной группировки, а необходимостью высвобождения танковых соединений противника в связи с назревающим кризисом под Орлом и в Донбассе. Учитывалась, несомненно, и невозможность удержания оставшимися силами района вклинения протяженностью по фронту до 150 км. Тем более что в 35 км южнее находился хорошо оборудованный рубеж. К сожалению, войска Воронежского фронта, понесшие большие потери, не смогли опрокинуть части прикрытия противника и сразу перейти в неотступное преследование, чтобы разгромить его отходящие главные силы.

Естественно, в своих выводах автор вовсе не претендует на истину в последней инстанции. Окончательное заключение можно будет сделать лишь после тщательного изучения документов Воронежского фронта и Ставки, а также результатов работы комиссии Маленкова.

П.А. Ротмистров приводит в своих воспоминаниях содержание разговора с Н.Ф. Ватутиным после завершения оборонительной операции:

«Командующий критически разбирал эти действия [танковых войск], отмечал допущенные ошибки и был самокритичен. По его мнению, большинство промахов произошло вследствие недостаточного опыта в применении танковых соединений и объединений в оборонительных боях. Некоторые командующие общевойсковыми армиями вместо того, чтобы приданными танковыми бригадами цементировать оборону – использовать на танкоопасных направлениях совместно с противотанковой артиллерией, стали бросать их в контратаки против сильных танковых группировок врага, имевших в своем составе тяжелые танки «тигр» и штурмовые орудия «фердинанд».

Не обошлось без упущений и в использовании танковых армий, в частности 1-й танковой армии генерал-лейтенанта М.Е. Катукова»96.

Эта тирада подразумевает, что уж 5-ю гв. танковую армию использовали правильно. На наш взгляд, как раз Павлу Алексеевичу самокритичности в изложении возможного разговора с Н.Ф. Ватутиным и недостает.

Кстати, Н.Ф. Ватутин в докладе И.В. Сталину докладывал нечто совершенно противоположное: «<…> бой танковых соединений отнюдь не носил пассивный характер. Наоборот, они были активны, и всякая попытка противника вклиниться в нашу оборону немедленно отражалась контратаками танковых резервов из глубины. Таких контратак было произведено очень много»97. Хотя нельзя полностью исключить, что Ватутин по зрелом размышлении впоследствии действительно изменил свое мнение.

В новой военной энциклопедии издания 1999 года перечисляются недостатки, допущенные в оборонительной операции: «Вместе с тем курская оборонительная операция выявила ряд недостатков, отрицательно влиявших на эффективность боевых действий, обусловивших большие потери советских войск. Они частично объяснялись относительно низкой эффективностью артиллерийской контрподготовки вследствие преждевременности ее проведения <…> Контрудары фронтов готовились наспех, неустойчивым было взаимодействие и слабо организовывалось обеспечение войск, удары наносились по противнику, не утратившему наступательные возможности, в силу чего они не достигали своей цели и завершались переходом к обороне войск, наносивших контрудар».

Этот пассаж почти слово в слово повторяет написанное в энциклопедии двумя страницами выше изложение причин еще больших потерь наших войск уже в ходе всей Курской битвы (безвозвратные – 254 470 человек, санитарные – 608 833). В общем, оказывается, что потери «были обусловлены частично тем, что к началу наступления противника разработка плана артиллерийской контрподготовки на фронтах не была завершена, так как разведка не смогла точно выявить места сосредоточения войск и размещения целей в ночь на 5 июля»98.

Вот так, три месяца готовились, а плана так и не разработали…

На наш взгляд, основные причины недостаточно эффективных действий Воронежского фронта в обороне и больших потерь, понесенных его войсками, лежат значительно глубже.

Прежде всего сказались просчеты Ставки и командования фронта в определении силы и направления главного удара противника. В результате оборона фронта была построена без четко выраженной идеи сосредоточения основных усилий на направлении, где противник нанес главный удар. Силы и средства были равномерно распределены в полосе трех армий первого эшелона из четырех на фронте 164 км из 244, что составляло две трети общей протяженности линии фронта. Наращивать усилия пришлось в ходе боев, а это не всегда удавалось сделать своевременно. В результате не были реализованы высокие потенциальные возможности резервов фронта по удержанию второй полосы обороны 6-й гв. армии. Противник получил возможность бить наши войска по частям. Воронежскому фронту, чтобы остановить его, пришлось задействовать значительные силы из резерва Ставки, которые предназначались для контрнаступления.

Храм-памятник св. апостолов Петра и Павла в пос. Прохоровка

Сказался недостаточный опыт в применении в оборонительной операции танковых войск. Грозные приказы – «окружить», «уничтожить», «восстановить положение» – зачастую не учитывали боевые возможности соединений и сложившееся соотношение сил и, главное, не подкреплялись серьезной работой по организации огневого поражения противника, налаживанию взаимодействия, боевого и тылового обеспечения войск, особенно в критические моменты боевых действий. Контратаки и контрудары не всегда вызывались обстановкой. При их проведении соединения вводили в бой разновременно и по частям при недостаточной поддержке огнем артиллерии и ударами авиации. В условиях качественного превосходства противника в танковом вооружении и бронезащищенности иногда выгоднее было использовать танковые соединения и части для поражения его танков огнем с места, из засад. Опыт боев на южном фасе Курского выступа еще раз подтвердил опасность недооценки противника и порочность постановки войскам нереальных задач. Не лучшим образом действовали наши войска и при попытке перейти в преследование отходящего противника. Оно свелось к его вытеснению с занятой территории.