Прохоровка без грифа секретности - Лев Лопуховский

Это требование не потеряло своей актуальности и в наши дни. Но самое главное – по существу, от имени редакции сборника был сделан довольно смелый для того времени вывод: «При исследовании событий Курской битвы, как и других битв и операций минувшей войны, крайне желательно подвергнуть специальному рассмотрению вопрос о потерях, показав при этом соответствие затрат достигнутым результатам. Всестороннее раскрытие этого важного вопроса позволило бы увидеть сравнительный вклад фронтов и армий в общее дело разгрома врага под Курском, дало бы возможность более объективно оценить роль отдельных объединений и военачальников в достижении победы в Курской битве»107.

Как говорится – «не в бровь, а в глаз»! Но подобные изыскания могли завести очень далеко и затронуть интересы не только многих военачальников, находящихся в то время у руля руководства Вооруженными Силами, но и сами основы советского строя. Редакция не учла, что в России за оттепелью всегда следуют заморозки, а потом и морозы. Власть сделала свои выводы. И чтобы ответить на поставленные острые вопросы, не хватило и трех последующих десятилетий.

Рассматривая ход сражения в полосе Воронежского фронта, нельзя упускать из виду, что его войска отражали удар более мощной группировки противника, нежели на Центральном. На южной стороне Курской дуги были сосредоточены лучшие танковые дивизии вермахта и полевых войск СС. Ни до, ни после Курской битвы гитлеровцы не создавали столь мощной танковой группировки. Командовал группой армий «Юг» опытный и очень способный полководец Германии генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн. Как признавал после войны генерал Ф. Меллентин, ни одна операция не готовилась так основательно и всесторонне. По его выражению, «в Курской битве, где войска наступали с отчаянной решимостью победить или умереть <…> погибли лучшие части германской армии»108.

Так почему все-таки, несмотря на все промахи и ошибки, нашим войскам удалось добиться конечного успеха в оборонительной операции?

Прежде всего потому, что было принято взвешенное и хорошо продуманное решение о переходе к обороне, которое полностью себя оправдало. При этом наши войска перешли к обороне не в связи с недостатком сил и средств, как это предусматривалось существовавшими теоретическими взглядами в отношении стратегической обороны, а именно преднамеренно, располагая превосходством над противником. Если бы это учитывали в 1941-м и особенно в 1942 году, когда решили наступать одновременно на нескольких стратегических направлениях, возможно, боевые действия развивались бы более благоприятно для нашей армии. Нанеся потери противнику, выбив в значительной мере его танки и введя в сражение резервы, наши войска перешли в стратегическое контрнаступление, которое переросло в общее наступление на фронте до 2 тысяч километров.

Между тем в связи с большими потерями в оборонительной операции иногда высказывается мысль, что лучше было, используя наше превосходство в силах, упредить противника в переходе в стратегическое наступление и что переход к преднамеренной обороне – ошибка. Проще всего давать оценки сейчас, когда известны последствия того или иного решения.

Сторонникам упреждающих ударов можно только посоветовать еще раз всесторонне проанализировать обстановку, сложившуюся весной 1943 года в районе Курского выступа. Нельзя забывать, что Курский выступ образовался не только в результате наступления советских войск, но и в результате неудач Центрального фронта и поражения войск Воронежского. Советское военное и политическое руководство должно было считаться с возможностью противника вести успешные крупномасштабные операции. Немцы всего через три недели после сокрушительного разгрома под Сталинградом смогли перейти в контрнаступление в Донбассе и на харьковском направлении. Отбросив войска ЮЗФ и левого крыла Воронежского фронта на 150–200 км, они вновь захватили стратегическую инициативу, навязав свою волю советскому командованию.

Нельзя сводить дело только к количественному соотношению в силах и средствах. История свидетельствует, что наличие превосходства в силах не всегда приводило к успеху. Да, фронты получили большое количество танков и самолетов, но они, как выяснилось, уступали в качестве немецким. Судя по докладам многочисленных комиссий, проверявших тактическую и специальную подготовку личного состава и материальной части соединений к боевым действиям, не все в этом отношении было благополучно. Все это приходилось учитывать Ставке ВГК.

Сторонники нанесения упреждающего удара обычно ограничиваются общими рассуждениями о преимуществе наступления перед обороной. Действительно, только наступлением можно добиться окончательного разгрома противника. Но надо было хорошо взвесить, что мог дать переход в наступление в данных конкретных условиях. И прежде всего дать ответы на вопросы – когда, где и какими силами наступать? В апреле войска Воронежского фронта еще не успели оправиться после поражения, восстановить боеспособность некоторых соединений. Достаточно прочитать донесения фронта в Ставку о низкой степени укомплектованности соединений личным составом, вооружением и техникой, просьбы ускорить прибытие запланированных средств усиления. В мае? Но к этому сроку еще не успели накопить запасы материальных средств из-за той же распутицы. Не были созданы и стратегические резервы. А Манштейн уже был готов к наступлению. Он, как и другие немецкие генералы, свое поражение впоследствии объяснял тем, что Гитлер, вопреки их предложениям, перенес наступление с мая на июль.

Если в июне, то где? На каком стратегическом направлении или сразу на двух? Хватит ли сил? На прорыв тактической зоны, возможно, и хватит. Хотя известна цепкость немецких войск в обороне. После 17 июля наши войска, обладая огромным перевесом в силах, испытали на себе силу сопротивления изрядно потрепанных войск противника в обороне. А подвижность и ударная мощь танковых дивизий, уже готовых к наступлению? Чем закончилось бы столкновение с ними в оперативной глубине, можно судить по событиям под Богодуховом и Ахтыркой. 18 августа противник нанес контрудар по 27-й армии, отбросив ее на 24 км, и вновь захватил Ахтырку. 24 августа в дневнике штаба ОКХ появилась запись: «В районе южнее Ахтырки были уничтожены остатки окруженной группировки противника. При этом захвачены 299 танков и 188 орудий, а также 1800 пленных»109.

В связи с этим стоит вернуться к соображениям Ватутина о подготовке наступательной операции, высказанным им в докладе Верховному Главнокомандующему 21 июня 1943 года – за две недели до начала операции «Цитадель»:

«По всем имеющимся данным, противник совершенствует оборону, видимо, подготавливает вторую оборонительную полосу и доукомплектовывает до штата свои пехотные и танковые дивизии. Намерения противника не выявлены. Предполагаю, что пр-к в настоящее время выжидает и сам боится нашего наступления» (выделено мною. – Л.Л.).

В конце доклада Ватутин излагает потребности фронта в материальных средствах в интересах проведения предлагаемой наступательной операции (весьма внушительные цифры). Он просит «дать дополнительно фронту: две общевойсковые армии, две танковые армии, два отдельных танковых корпуса, семь танковых полков прорыва, два арткорпуса, три самоходных артполка 152-мм, две зенитные дивизии, 1000 самолетов, из них 600 истребителей и 400 штурмовиков и бомбардировщиков, 1500 автомашин, 300 «студебеккеров» и 300 «виллисов»110.