Гибель гигантов - Кен Фоллетт

Кроме Григория, о Катерине и ее ребенке позаботиться было некому. И он твердо решил остаться в живых — несмотря на хаос и бессилие русской армии, — чтобы когда-нибудь вернуться к Катерине и Вовке.

Командовал войсками здесь генерал Брусилов — в отличие от большинства генералов-придворных, это был настоящий солдат. Под его командованием русские войска значительно продвинулись в июне, заставив австрийцев в беспорядке отступить. В тех случаях, когда приказы командования имели смысл, Григорий и его ребята сражались отважно. В остальных они вели себя осторожно, не желая глупо погибать. Григорий в этом поднаторел, и наградой ему была преданность его отделения.

В июле продвижение русских войск замедлилось: как всегда, его тормозила нехватка припасов. В качестве пополнения сейчас прислали гвардию. Это была элита, самые высокие и бравые солдаты. В отличие от остальной армии, у них была прекрасная форма — темно-зеленая с золотым галуном — и новые сапоги. Но командир у них никуда не годился — этот тоже был из придворных, генерал Безобразов. Григорий чувствовал, что, несмотря на свое доблестное войско Безобразов Ковель не возьмет.

На рассвете явился майор Азов с приказом. Это был высокий дородный человек в тесно сидящей форме, и его глаза, несмотря на раннее утро, были привычно красны. Его сопровождал лейтенант Кириллов. Лейтенант собрал сержантов и отдал приказ, перейдя реку вброд, идти тропами через болото на запад. Австрийцы расположились на болоте, но без окопов: местность была слишком топкой.

Григорий почувствовал, что их ждет беда. Австрийцы будут лежать в засаде, в хороших укрытиях — у них была возможность подготовиться. А русские, сосредоточенные на узкой тропе, не смогут быстро двигаться по болоту. Их перебьют.

В довершение всего, было мало патронов.

— Ваша честь, — сказал Григорий, — нам бы пополнить запас патронов.

Азов двигался очень живо для такого здоровяка. Он неожиданно съездил Григорию по зубам. Вспышка боли обожгла рот, и Григорий упал.

— Это тебе урок, чтобы держал язык за зубами! — сказал Азов. — Патроны получите, когда командир распорядится. — И повернулся к остальным. — Цепью — стройсь! По сигналу — вперед!

Григорий поднялся. Во рту он чувствовал кровь. Осторожно потрогав лицо, он понял, что лишился переднего зуба. Он проклял свою беспечность: он стоял слишком близко к командиру, а ведь всем известно, что они распускают руки по малейшему поводу. Ему еще повезло, что в руках у Азова не было ружья, а то получил бы по зубам прикладом.

Он созвал своих и построил в неровную шеренгу. Азов послал его отделение вперед, и они должны были идти в первых рядах.

Сойдя с берега, он принялся вброд переходить реку, и все тридцать пять солдат последовали за ним. Вода была холодная, но погода стояла солнечная и теплая. Григорий шел медленно, его солдаты — тоже, держась за ним и ожидая, что он будет делать.

Река Стоход была широкая и мелкая, и они перешли на другой берег, намокнув лишь по пояс. Григорий удовлетворенно заметил, что их догоняют другие солдаты.

Идя по болоту узкой тропой, отделению Григория приходилось соблюдать общий темп, и Григорий начал волноваться. Он не хотел, чтобы, когда австрийцы откроют огонь, на линии огня сразу оказались его ребята.

Когда прошли с милю, тропа стала уже и пришлось замедлить ход, так как впереди шли уже цепочкой по одному. И тут Григорий понял, что надо делать. Якобы осерчав на заминку, он сошел с тропы в грязную воду. Отделение последовало его примеру. Взвод сомкнулся.

Вода здесь была Григорию по грудь, к ногам липла грязь. Шли они медленно, и, как и ожидал Григорий, остальные их обогнали.

— Эй, вы там! Немедленно вернуться на тропу! — сердито закричал лейтенант Кириллов, увидев, что происходит.

— Слушаюсь, ваша честь! — отозвался Григорий, но повел своих еще дальше, словно пытаясь выйти на более твердую почву.

Лейтенант выругался и больше ничего не сказал.

Григорий осматривал местность впереди в поисках места, где можно было бы укрыться на случай шквального огня.

Гвардейцы так гордятся собой — вот пусть они и дерутся, думал он.

Григорий прислушался к грохоту и треску впереди. Похоже, перестрелка завязалась примерно в миле от них.

Солнце вдруг разогнало облачка, и Григорий увидел летящие в миле впереди немецкие самолеты. Судя по звуку, они расстреливали из пулеметов войска на земле. Должно быть, гвардейцы, вплотную идущие по тропе или шагающие через грязь, представляют собой легкую цель.

После полудня русских погнали назад. Григорий был готов отдать команду отступать — но пока было рано. Не спешить при отступлении было почти так же важно, как не спешить при наступлении.

Он увидел беспорядочно бегущих людей справа и слева — они шлепали через болото назад, к реке. Отступление началось, но еще не вся армия бежала.

Где-то неподалеку он услышал лошадиное ржание. Он огляделся и увидел майора Азова, скачущего через грязь на большом сером коне. С наганом в руке тот кричал на солдат, требуя, чтобы они прекратили бегство. Те нехотя послушались. Тогда Азов убрал пистолет и поскакал к позиции Григория.

— А вы, дурни, чем тут занимаетесь?

Григорий перезарядил винтовку.

— Ваше благородие, там вражеская огневая точка вон в тех деревьях впереди, — наобум указал он. — Лучше бы вам спешиться, они же вас видят…

Азов остался на коне.

— А что вы здесь делаете — прячетесь от них?

— Его благородие лейтенант Кириллов велели нам с ними покончить. Я послал ребят зайти сбоку, а мы их прикрываем.

Но Азов был не дурак.

— Почему же они не отстреливаются? Либо они сбежали, — покачал головой Азов, — либо там вообще никого не было.

— Вот только что в нас палили, ваше благородие.

— Никого там нет, — сказал Азов и крикнул солдатам: — Прекратить огонь!

Все смотрели на майора.

— По моей команде — в атаку! — сказал Азов и вытащил пистолет.

Григорий не знал, что делать. Бой, как он и предвидел, был проигран. И теперь он не хотел понапрасну рисковать жизнью своей и своих ребят. Но за открытое неповиновение офицеру можно было пойти под трибунал.

В этот миг в том самом месте, куда показывал Григорий, делая вид, будто там враги, появились, проламываясь сквозь чащу, несколько человек. Однако это были не австрийцы: это были отступающие русские.

Но Азов не передумал.

— Это трусливые дезертиры! Стреляйте! — вскричал он и выстрелил в приближающегося солдата.

Отделение заволновалось. Офицеры часто грозились расстреливать тех, кто попытается избежать участия в бою, но никогда еще солдатам Григория не приказывали стрелять в своих. Они смотрели на Григория, ожидая указаний.